"Василий Аксенов. Московская сага-2. Война и тюрьма" - читать интересную книгу автора

система полностью переломала их половую жизнь.
- Война все изменит, - проговорила Надя. - Им придется пересмотреть
свое отношение к народу.
- Может быть, ты права, - сказала Цецилия. - И первое, что мы должны
пересмотреть, это отношение к партийным кадрам.
Они говорили уже совсем дружески и не замечали, что одна называет их
"они", а другая - "мы".
- А тех, "без права переписки", всех шлепнули, - сказала Надя.
- Неужели это правда? - еле слышно прошептала Цецилия, потом
заговорила громче: - Прости мою вспышку, Надя. Нервы на пределе. Однако у
Кирилла ведь не было этой формулировки в приговоре, и вот видишь,
все-таки... письмо...
- Да-да, все будет хорошо, Циля, - ободрила ее новая подруга.
Они завернули за угол, и тут прямо им по макушкам из какого-то низкого
открытого окна заговорило радио: "От Советского Информбюро. На Смоленском
направлении идут ожесточенные бои. Потери противника в живой силе и технике
растут..."
- Слышишь?! - панически воскликнула Цецилия. - Смоленское
направление! Они подходят! Что с нами будет?
Новое московское небо с аэростатами и лучами прожекторов диким
контрастом стояло над захолустной Лефортовской слободой. Старый Кукуй в
ужасе съежился перед подходом соплеменников.

Глава II Ночные фейерверки

За десять с лишком лет, что прошли с нашего первого появления на
Белорусском вокзале, он основательно изменился, не в том смысле, разумеется,
что ушла куда-то его псевдорусско-прусская архитектура или испарился
прокопченный стеклянный свод, роднящий его с семьей великих европейских
вокзалов, а в том, что вместо мирной, хотя и основательно
милитаризированной, атмосферы 1930 года, в которую мы даже умудрились
вплести завитушку любовной интриги, мы оказались сейчас в августе сорок
первого, на перевалочном пункте войны, на базе отправки к фронту и эвакуации
из горящих западных областей.
Как раз к тому моменту, когда уцелевшие Градовы съехались на проводы
всеми любимого Саввы, на дальний путь прибыл поезд из Смоленска, в составе
которого несколько вагонов представляли собой лишь выгоревшие остовы.
Сомнений не было - поезд с беженцами попал по дороге под бомбежку немецкой
авиации. Бледные лица беженцев и раненых красноармейцев, заполнившие все
проемы окон в уцелевших вагонах, медленно проплывали вдоль перрона, словно
экспозиция старинной живописи, однако и в обуглившихся вагонах, на
площадках, и среди руин купе шевелились люди, создавая совсем уже призрачное
впечатление.
Перроны и залы ожидания вокзала пребывали в беспрерывном кашеобразном
движении, будто некий повар пошевеливал человеческое месиво невидимым
черпаком: напирали с мешками, разваливались по кафелю вперемежку с
содержимым мешков, вскакивали и неслись, пробирались с кипятком, мочились в
углах, потому что проникнуть всем желающим в туалеты было невозможно.
Военные патрули замахивались прикладами, пробивая себе дорогу. Гвалт, бабьи
вопли, рыдания, детский визг, неразборчивые приказы по громкоговорителю...