"Василий Аксенов. Московская сага-2. Война и тюрьма" - читать интересную книгу автора

Градовы после тишины и безлюдья Серебряного Бора чувствовали себя
ошарашенными. Одна лишь Нина как будто не замечала ничего, весело, влюбленно
подтрунивала над своим облаченным в мешковатую форму со свежими майорскими
петличками мужем.
- Посмотрите на Савку, - взывала она. - Ну, каков?! С каким
небрежным щегольством он носит свой изысканный мундир! Я и не подозревала,
что выхожу замуж за кавалергарда!
Военврач III ранга Китайгородский старался подыгрывать веселому
настроению жены: выпячивал грудь, подправлял воображаемый ус, прохаживался
вдоль вагона "кавалергардовской" пружинистой походочкой, потряхивая длинными
ляжками, побрякивал воображаемыми шпорами. Семилетняя илка самозабвенно
хохотала над вечным комиком папкой. Остальные недоуменно молчали.
Нина, все еще очень подвижная, очень молодая в свои тридцать четыре -
с некоторого расстояния, ну, скажем, метров с пятнадцати, вообще сходила за
девчонку, - пританцовывала вокруг мужа, теребила его гимнастерку:
- И все-таки чего-то еще не хватает, не все продумано! Нет
аксельбантов, например!
- Все мы плевали на ваши аксельбанты давным-давно, давным-давно! -
басом пел в ответ Савва строчку песни из популярной пьесы. На душе у него,
очевидно, кошки скребли, но он понимал из Нинкиной буффонады, что ей еще
горше, и продолжал ей подыгрывать. Подхватывал под руку, жарко шептал на
ушко: "Вы обмишулились, милочка, приняв гусара за кавалергарда, боевого коня
за обозную лошадь!"
В конце концов всех рассмешили. Даже Мэри Вахтанговнa, у которой все
чаще стало появляться на лице выражение застывшей трагедии, улыбнулась.
"Экое паясничество перед разлукой, - подумала она. - Странно. Нет, я их не
понимаю, но, может быть, так легче?.."
Она еще не успела опомниться после ухода Мити, как вдруг Савва позвонил
и сказал, что уезжает на фронт: назначен главным хирургом дивизионного, то
есть полевого, госпиталя. Даже и глава семьи, даже Борис, несмотря на свои
годы, а ведь ему уже шестьдесят шесть исполнилось, теперь непосредственно
связан с войной, выдвинут снова, как в двадцатые, в прямое руководство
медицинской службой вооруженных сил, получил звание генерал-майора.
Непрерывно на совещаниях и в разъездах, инспектирует медицинское обеспечение
фронтов. Она его почти не видит, никто почти не видит. Вот и сейчас, обещал
приехать на вокзал проститься с Саввой, однако до сих пор не появился, а
поезд же может отойти в любую минуту.
Поезд и на самом деле мог отойти в любую минуту, но похоже было и на
то, что он может отойти и через несколько часов, а может быть, и совсем не
отойти. Савва же гнал своих с вокзала, однако они упорно не уходили,
топтались на перроне, сопротивляясь порывам толпы. И его собственные
старенькие родители, мать с отчимом, чудом уцелевшие осколки прошлого,
филологи-серебряногорцы, если только можно сказать об осколках чего-то
вдребезги разбитого, что они уцелели, и Мэри, и непотопляемый дредноут
градовского семейного уюта Агаша, и Борис IV, мужественный подросток,
глядящий на него чистейшими, явно отцовскими и дедовскими, градовскими
глазами, выражающий всей своей чрезвычайно крепенькой, ладной фигурой
могучее подростковое желание уехать вместе и в то же время строго держащий
за руку младшую сестру Верулю, в чьих глазах закавказская мягкая ночь нашла
себе пристанище, - трогательная, ей-ей, парочка "сирот" при живых,