"Майгулль Аксельссон. Я, которой не было " - читать интересную книгу автора

Бергман чуть улыбнулся, едва заметно подняв правую руку.
- Привет, Мэри, - сказал он тихонько. - С возвращением. Ну как тебе?
Мэри притворилась, что не слышит, отвела глаза и стала сосредоточенно
надевать пальто. Но чувствовала, что он не сводит с нее взгляда.
- До встречи на конференции, - сказал он. - Интересно будет послушать
твой доклад. Очень интересно.
Сморгнув, открываю глаза. Я полностью стала собой. Темнота уже не такая
непроглядная, теперь я вижу. От прожекторов за наружной оградой ночь кажется
серой, словно вот-вот рассветет. И очень тихо, но если вслушаться как
следует, то услышишь в тишине множество звуков. Резиновые подошвы шаркают по
линолеуму. Гремят ключи. Вот голоса - это Роситу в третий раз за ночь
отпускают в туалет. Время от времени доносится пронзительный голос Анастасии
из соседней камеры. Плачет она или поет на своем языке? Понять невозможно.
А уже завтра все это окажется для меня недостижимым. Останется лишь
воспоминание, в сущности неуловимое. Быть может, я снова начну сомневаться,
правда ли, что это случилось на самом деле, что я, Мари Сундин, дочь
Херберта и Ренате, некогда жена Сверкера, к тому же главный редактор и член
Бильярдного клуба "Будущее", провела целых шесть лет в Хинсеберге.[4]
Осужденная за убийство.
Поверить в это я до сих пор не могу. Сегодня моя последняя ночь в
тюрьме, а я до сих пор не могу в это поверить.

Куда более вероятно, что жизнь продолжалась так же, как прежде, и я,
пройдя через период смятения и отчаяния и последующий курс кризисной
психотерапии и генеральной уборки сознания, смиренно предпочла остаться
верной женой. Наверное, я с головой ушла в работу и сделала стремительную
карьеру, - когда все случилась, мое имя стало одним из наиболее часто
упоминаемых в связи с предполагаемым новым составом кабинета министров. Да.
Все могло сложиться именно так. Если бы я не подняла тогда руку, если бы не
схватилась за провод и не выдернула его, я бы стала другой. Например, той
женщиной, что стоит, прижавшись лбом к кафелю в туалете посольства, -
министром международного сотрудничества, урвавшим пару мгновений, чтобы
побыть одной перед тем, что предстоит сегодня в течение дня. Ведь каждая
минута строго расписана. Сперва обед в посольстве. Затем отъезд на
конференцию. Торжественное открытие. Ее собственный доклад. Другие доклады.
Отъезд в гостиницу, надо переодеться. Ужин в ратуше города, название
которого она вот уже мгновение безуспешно пытается вспомнить...
Полагаю, что память у Мэри работает не совсем так, как следует, и что
это ее тревожит. Она винит в этом себя - будто все оттого, что она так
целеустремленно попыталась уничтожить воспоминание о некоем дне семь лет
тому назад, когда Анна вдруг возникла на пороге ее кабинета, оттиснув на ее
жизни печать соответственно "до" и "после". Разумеется, пришлось научиться
скорбно хмурить лицо, когда кто-то заводил речь о том дне, но это только
наигрыш и притворство. На самом деле она не слышит, что говорится, слова
успевают утратить смысл задолго до того, как достигнут ее барабанных
перепонок. Столь же решительно она оттолкнула свои собственные мысли. И лишь
несколько лет спустя осознала, чем за все это придется заплатить. Прежде она
могла скользнуть в прошлое и выскользнуть из него, когда захочется, но
теперь двери туда заперты. Уже нельзя спастись от невыносимой скуки
заседания, вызвав в памяти одну из ночей Мидсоммара[5] с Бильярдным клубом