"Константин Сергеевич Аксаков. Три критические статьи г-на Имрек" - читать интересную книгу автора

описывать, какие лица у литературы и науки, скажет, белокурая ли одна и
черноволосая ли другая. Нельзя не убедиться также (это видели мы из
вышеприведенных примеров) в нежности и сентиментальности сердца г.
сочинителя.
Обратимся к другой стороне, постараемся из этого хаоса и чувствительных
описаний достать какое-нибудь положение.
Г. Никитенко думает, что определяет литературу так:

"Литература есть мысль человеческая, возникающая у народа вместе с ним
из его духа, жизни исторических и местных обстоятельств, и посредством слова
выражающая свое народочеловеческое развитие под совокупным влиянием
верховных и всеобщих идей истинного и изящного" (24-25).

Итак, литература - это мысль под влиянием идей истинного и изящного.
Мысль под влиянием идеи истинного? Но мысль есть сама явление истины; если
же она под влиянием истинного, то она, следовательно, есть что-то вне истины
находящееся; стало быть, она не истина, даже, может быть, ложная мысль и
только находится под влиянием истины. Что же она такое? _Под влиянием идеи
истинного и изящного_. Но что же такое изящное, как не истинное в образе, в
непосредственном представлении? И что же такое после этого литература по
будто бы определению г. Никитенки? Бог знает что; здесь нет даже
положительной ошибки, нет даже ложного мнения; не на что даже напасть; а все
разваливается, как только возьмешь в руки: ибо нет смысла.
Г. Никитенко между прочим говорит:

"Метода науки так определенна, что ее можно найти и изучить в любой
логике" (стр. 29).

Каково вам это покажется? Мы бы желали встретить эту "любую логику".
Вся исполинская сила логики Гегеля направлена именно на то, чтобы
определить, явить науку; и кто сколько-нибудь знаком с его логикой, тот
знает те умственные усилия, которые надо совершать, чтобы подвигаться в ней
на полшага, тот испытал то трудное дыхание от разряженного воздуха
логической сферы; а г. Никитенко нашел методу науки в любой логике!
Вот еще мнение:

"Литература может быть очень правильною, очень художественною и в то же
время безжизненною и непривлекательною, то есть чуждою интересам сердца
человеческого, интересам века, в которых зреют, мужают, делаются
существенными и историческими великие и всеобщие истины" (стр. 42).

Литература может ли быть художественною и безжизненною в одно время?
Странное заключение.
Из приведенных примеров мы видели, как нежен и чувствителен г.
Никитенко, - так нежен, что даже сам Манилов уступит ему в приторности; но
посмотрите, как нежный г. сочинитель иногда выражается:

"Она (народность) может говорить, напр., совершенно по-русски, не
только языком Бовы-королевича {19}, но и языком Карамзина, Жуковского,
Батюшкова, Пушкина. И без сомнения - в наше время она гораздо более делает