"Питер Акройд. Лондонские сочинители " - читать интересную книгу автора

- Что, милая?
- Что конец - делу венец и все хорошо, что хорошо кончается?
- Очень надеюсь, что да.
Ворот его полотняной рубашки был расстегнут, мягкий галстук завязан
небрежно.
- Можно я тебе прочитаю?
Чарльз опустился в кресло и быстрым точным движением скрестил ноги. Эта
мгновенная перемена позы уже давно не удивляла Мэри. Держа томик в вытянутой
руке, он продекламировал:
- "А говорят, что время чудес миновало! У нас развелись философы,
которые все сверхъестественное и загадочное объявляют простым и обыденным. А
из этого проистекает, что мы отгораживаемся мнимым знанием от мира и
потрясающие явления считаем пустяками, тогда как следовало бы испытывать
священный ужас".[4] Это Лафе говорит Паролю. Точно та же мысль, что у
Гоббса.[5]
Мэри обыкновенно читала все, что читал брат, только медленнее, глубоко
погружаясь в произведение. Сидя у окна - того самого, где минуту назад она
подставляла лицо солнечным лучам, - она пыталась разобраться в чувствах,
навеянных прочитанным. В такие минуты, признавалась она брату, ей чудится,
что она часть мирового духа. Разговоры с Чарльзом были для Мэри большой
отрадой, ради них она главным образом и читала книги. Беседовали они
вечерами, если Чарльз возвращался из Ост-Индской компании трезвым. Видя в
сияющих напротив глазах родную душу, они делились друг с другом самым
сокровенным.
- Как там сказано? "Мнимое знание"? Что за чудная дикция у тебя,
Чарльз. Вот бы мне твои таланты.
Она восхищалась братом ровно в той мере, в какой была недовольна собой.
- Слова, слова, слова.[6]
- А к нашим знакомым они тоже приложимы? - вдруг спросила Мэри.
- Какие именно, дорогая?
- Выражения "мнимое знание" и "священный ужас".
- Поясни свою мысль.
- Мне мнится, то есть кажется, что я знаю папу, но должна ли я
испытывать перед ним священный ужас?
В то воскресное утро их родители как раз возвращались из храма
диссентеров,[7] что на углу Линкольнз-Инн-лейн и Спаниш-стрит. Мэри
наблюдала в окно, как мать с отцом медленно бредут по переулкам. Отец уже
начал заметно дряхлеть, но миссис Лэм крепко держала его под руку, не
позволяя горбиться. До дома им оставалось пройти ярдов сто, не больше.
- А возьмем Селвина Оньонза, - продолжала Мэри.
Оньонз, тоже весьма просвещенный господин, работал вместе с Чарльзом в
конторе на Леденхолл-стрит.
- Положим, я знаю, до каких шуток и проказ он охотник, но должна ли я
испытывать священный ужас перед его недоброжелательством к людям?
- Оньонз недоброжелателен? Что ты, он славный малый.
- Не спорю.
- Очень уж ты, сестричка, глубоко вникаешь.
Стояла поздняя осень, под лучами заходящего солнца кирпичные стены
домов на противоположной стороне улицы окрасились в ярко-багровый цвет.
Земля была усыпана апельсиновой кожурой, обрывками газет и опавшими