"Питер Акройд. Дом доктора Ди " - читать интересную книгу автора

деяния без тайной помощи сами знаете кого".
Мое терпение кончилось. "Это грязная клевета, - сказал я, - в которой
нет и золотника правды". Он лишь рассмеялся в ответ, и мой гнев возрос.
"Неужто болтовня дураков и измышленья завистников стали для всех вас новым
евангелием? Неужто мое доброе имя и слава зависят от людей, стоящих
настолько ниже меня, что я их едва замечаю?"
"Напрасно не замечаете".
"Достанет с меня и того, что их нельзя не слышать. Вы жадно внимаете
их россказням, и вот вам результат - я исподтишка заклеймен как пособник
дьявола и заклинатель злых духов". К этому времени все они уже
основательно напились и даже не смотрели в мою сторону - не отвлекался
только щеголь напротив. "Всю свою жизнь, - продолжал я уже более спокойно,
- я упорно добывал знания. Если вы сочтете меня вторым Фаустом - пусть
будет так". Затем я велел подать еще вина и спросил у этого невежи, как
его зовут.
"Бартоломью Грей", - ответил он, нимало не смущаясь, хотя лишь
секунду назад был свидетелем моего раздражения и, так сказать, уже раз о
меня ожегся.
"Что ж, мистер Грей, пожалуй, вы с лихвою наслушались басен. Не
желаете ли теперь почерпнуть толику мудрости, дабы вернее судить о вещах?"
"С радостью, любезный доктор. Но, прошу вас, не ешьте больше соли,
иначе ваш гнев перехлынет все границы".
"Не страшитесь гнева, мистер Грей, если вам не страшна правда".
"Откровенно говоря, я не страшусь ничего, а потому продолжайте".
"В теченье последних тридцати лет, - начал я, - пользуясь разными
способами и посещая многие страны, с превеликим трудом, ревностью и
усердием стремился я овладеть наивысшим знанием, какое только доступно
смертному. Наконец я уверился, что в сем мире нет человека, способного
открыть мне истины, коих жаждала моя душа, и сказал себе самому, что
искомый мною свет может быть обнаружен лишь в книгах и исторических
записках. Я не составляю гороскопов и не ворожу, как вы легкомысленно
полагаете, но лишь пользуюсь мудростью, которую накопил за все эти
годы..." Я сделал паузу и отхлебнул еще вина. "Однако для вящей складности
повествования мне следует начать с начала".
"Да-да, цельтесь в белую мишень, - сказал он. - Перед вами tabula
rasa".
"Мои родители были достойными людьми, снискавшими немалое уважение
соседей, ибо отец мой служил управителем в поместье лорда Гравенара.
Последыш в семье - все остальные дети были гораздо старше, - я, как
говорят, держался особняком и играл в полях близ нашего старинного дома в
восточном Актоне. Нет нужды упоминать о поразительной несхожести ребячьих
натур - ведь и самый дух состоит из многих различных эманаций, - но я
обладал характером замкнутым и возвышенным: играл всегда в одиночку,
сторонясь товарищей, как назойливых мух, а когда отец взялся учить меня,
сразу полюбил общество старых книг. Не достигнув и девятилетнего возраста,
я уже овладел греческим и латынью; бродя меж изгородей и дворов нашего
прихода, я с наслажденьем повторял по памяти стихи Овидия и периоды
Туллия. Я читал овцам "Словарь" Элиота, а коровам "Грамматику" Лили, а
затем бежал восвояси, дабы углубиться в труды Эразма и Вергилия за своим
собственным маленьким столиком. Конечно, я делил комнату и ложе с двумя