"Уилл Айткен. Наглядные пособия " - читать интересную книгу автора

парнишек-японцев шествуют за мной цепочкой и старательно и - увы мне! -
точно передразнивают мою походку: плечи сгорблены, задница колыхается, стопы
чуть вывернуты внутрь - со всеми этими особенностями меня давным-давно
ознакомили орды мучителей-подростков.
Большинство мужчин в Киото склонны вообще меня игнорировать, словно я -
неприступная вершина, каковая одним этим оскорбляет японскую мужественность:
да закройте вы на нее глаза, как, скажем, на насилие над "женщинами для
утех" в Нанкине и Корее*, и оно само куда-нибудь да денется. Вообще-то я
могу лишь догадываться, что все так, я про японских мужчин ничегошеньки не
знаю. Предполагаю, что по Лексу судить бесполезно. (До сих пор от него - ни
слуху ни духу, хотя тут ничего удивительного - если допустить, что записки,
оставляемые для меня в "Клубничном коржике", идут дальше горничной; в конце
концов, его талон на обед - Митци.)
* Во время Второй мировой войны молодых и красивых китаянок, кореянок и
филиппинок причисляли к частям японской армии как "женщин для утех", то есть
фактически сдавали в солдатские бордели.
Но если Леке за настоящего мужчину-японца не считается, тогда кто же?
Есть хмурые личности в подземке, есть торговцы рыбой в резиновых сапогах,
что, выйдя спозаранку на промысел, оставляют следы в виде влажно мерцающих
полуоткрытых устриц на цементном полу. Есть цыкающие зубом таксисты, что
кипятятся про себя, если багажа слишком много или если адрес назван неточно.
Менеджеры среднего звена повсюду одни и те же, что здесь, что в любой другой
точке мира, и кому какое дело, чем они живы? Вихляющие бедрами
девятнадцатилетки, чьи волосы стильно спадают на один глаз, ночами рыщут
стаями по десять-двенадцать, и несет от них одеколоном "Ральф Лоран Поло",
биг-маками и засохшей блевотиной. Проблема в том, что сложно вычислить, кого
именно здесь считают за мужчину, что здесь ценится как мужественность.
Может, и здесь в точности как дома, где мужчина - это все, что движется,
если хрен при нем.
Давеча вечером в киношку сходила - на настоящий японский фильмец, безо
всяких английских субтитров, просто так пошла, ни с того ни с сего. На афишу
купилась - улыбающийся песик рядом с железнодорожным полотном. Я разве не
рассказывала, как люблю собак? И фильмы про них? И вот сижу в полутемном
зале, семичасовой сеанс. Я-то ждала, что понабьются орущие сопляки, а вместо
этого меня окружают мужчины средних лет, все в деловых костюмах и все
беспрерывно курят. Свет меркнет, прокручивают несколько рекламных роликов и
сообщений государственных служб: "Покупайте шоколадную соломку "Поки"! В ней
столько Жизни!" _ и что делать, если приключится Большое Землетрясение;
потом минут двадцать анонсов, и все фильмы (или, может, это один весь из
себя пламенный фильм) про автогонки или скорее про автокрушения.
Свет гаснет окончательно, начинается полнометражка. Какой песик
хорошенький, вроде лайки в масштабе три четверти, вот только "воротник"
попушистее. И небесно-голубые глазищи - прям оторопь берет. Долгое время
ничего не происходит, как это принято в японских фильмах. А под конец все,
включая собаку, делают себе харакири. Шучу. Песик - если я правильно
расслышала, зовут его Хатчко - ходит по пятам за своим хозяином, профессором
крупного университета. Судя по одежде и машинам, дело происходит в
двадцатых-тридцатых годах. Место действия, возможно, Токио, но со всей
определенностью не тот Токио, где побывала я. Я вроде бы где-то когда-то
читала, что Токио пострадал куда сильнее - его просто-таки с землей