"Акрам Айлисли. Репортаж с поминок" - читать интересную книгу автора

Тогда было начало пятидесятых годов, теперь - конец семидесятых. Тетя
Гамер говорила, что Рафи уехал учиться в тридцать пятом, и было ему тогда
семнадцать лет. Если так, сейчас ему под шестьдесят. Он кандидат наук.
Работает где-то в архиве, живет где-то в микрорайоне. Дом, во дворе которого
раскинута эта палатка, далеко от его квартиры, намного ближе к центру.
Выходит, на сороковины сегодня приглашены все живущие в Баку бузбулакцы.
Время от времени в одной из квартир слышался женский плач и причитания.
Когда-то я был в этой квартире, давно, еще студентом. Привез из Бузбулака
посылку - корзину фруктов. Сначала позвонил по телефону. Подошла она,
покойная. И дверь потом тоже отворила она. Почему я никак не вспомню ее
лицо?.. Я поставил корзину в прихожей, хотел идти - не отпустила. Накормила
меня, разрезала арбуз... И стала расспрашивать о деревне - всех перебрала,
дом за домом. Этот как?.. Как тот поживает? Бьет ли родник? Стоит ли та
черешня?..
Стоит, соседка, стоит, в Бузбулаке все на своем месте. И вода бежит из
родников. И деревья цветут каждую весну. Вода будет течь и через тыщу лет. И
через тыщу лет будут по весне цвести деревья. Пусть не эти, другие - какая
разница?.. Впрочем, разница есть. Она в том, что те деревья ничего не будут
знать о нас. И другие птицы будут вить гнезда в их кронах, и другие стрекозы
стрекотать...
Ты спросила тогда про нашу черешню, склоненную над крышей вашего дома.
Может, помнила еще вкус ее ягод. Или помнила, как она цветет? А может, ты
спросила про нее с особой целью? Хотела напомнить, что мы соседи, близкие
соседи, настолько близкие, что наше дерево склоняется над вашей крышей, и я
не должен стесняться, а есть все, что положено на столе. Но ты не знала, что
я слышал, как летним вечером ты плакала на этой крыше под этой самой
черешней. А потом? Что было потом? Потом ты добилась своего, выплакала -
родители не отдали тебя за того, кого выбрали себе в зятья, оставили дочери
право на жизнь. Право легкой походкой пройтись по улице, громко говорить,
смеяться. И право вскарабкаться на шелковицу, если вдруг захотелось ягод, и
петь там, на верхушке дерева, если захотелось запеть...
Помню я и другой вечер, когда ты тоже притаилась под черешней, у стены,
разделявшей наши крыши. В тот день приехали сваты из Баку. Но в тот вечер ты
уже не плакала под черешней, на крыше, не глотала горькие слезы. Ты
пряталась лишь потому, что так принято: в дом заявились сваты- девушка
должна прятаться. Но те сваты приезжали уже потом, много, много позднее...
Еще были месяцы, годы были до их приезда. Был еще педтехникум в райцентре.
На горных тропках, ведущих в райцентр, были еще и весны и зимы... И была
однажды весною во дворе бузбулакской школы сказочная верба:
желтая-прежелтая, пушистая-препушистая... И было на свете стихотворение,
которому, строка за строкой, учила нас однажды весной в бузбулакской школе
учительница Сафура...
... И однажды учительница Сафура вернулась из Баку в Бузбулак с
одной-единственной строкой этого стихотворения:

"Солнце всходит и заходит..."

Арык, протекавший через наш двор, протекал и по их двору. Была весна.
Было то время, когда в Бузбулаке вздуваются и бушуют арыки. То время, когда