"Акрам Айлисли. Осень без инжира" - читать интересную книгу автора

Акрам Айлисли

Осень без инжира

Перевод с азербайджанского Т. Калякиной.


1

Степь без конца и без края, снег по колено, луна, и в лунном свете по
колено в снегу идут солдаты, обутые в черные сапоги; солдаты идут впереди и
сзади, а он застрял, он не может стронуться с места: нога задубела, и никак
он не вытянет ее из-под снега, сил не хватает вытянуть, а солдаты идут, идут
и сзади, и спереди, еще немного - и те, что позади, свалят, затопчут его...
Он собирает все силы, выдергивает ногу, но сапог увяз, сапог остался под
снегом, а те, задние, все напирают, напирают... Он хочет крикнуть, чтобы
подождали, чтоб командиру сообщил о беде: "Стойте! Сапог потерял! Сапог!" Он
кричит, но никто не слышит его, потому что у него и голос пропал от мороза.
Стиснув зубы, шагает он по этому проклятому снегу - одна нога в сапоге,
другая - босая, и ужас в том, что разутая нога не мерзнет и не болит, ее
будто и нет, этой ноги. С каждым шагом ужас сгущается, тяжелеет, а нога
делается все легче, невесомей, потому что тяжесть ее ушла вверх, к сердцу,
но ему сейчас не до сердца - нога, ногу пилят! Пила уже дошла до кости -
сквозь скрип снега под солдатскими сапогами он слышит, как железо скрежещет
о кость...
Скрежета этого Зияд-киши не вынес - проснулся; вздрогнул, глянул в
окно, сел и набросил на плечи пиджак.
- Жена, - сказал он. - Пропал наш инжир!
Аруз не издала ни звука, но Зияд-киши знал: слышит; за пятьдесят с
лишком лет, что он прожил с женой, не было случая, чтоб она не проснулась,
если окликнуть. "Женский сон - птичий сон" - в Бузбулаке любому известна эта
истина, и здешние женщины с пеленок усваивают ее.
Зияд-киши обул в коридоре галоши, спустился во двор: светло, луна
сияет, и не поверишь, что с вечера мело. Небо чистое, без облачка, лунный
свет как приморозился к снегу, блестит на нем свежей полудой, а из звезд
будто льдинки сеются. Такого мороза не то что инжир - мушмула не выдержит...
"Своей рукой, - сокрушенно пробормотал Зияд-киши, - собственной своей
рукой..." Он хотел сказать: "Собственной своей рукой убил", но поостерегся,
потому что стоял возле инжира - нельзя, чтобы дерево слышало слово "убил".
Горько было ему, потому что знал, потому что с вечера чуял, - быть морозу,
хоть снег и валил вовсю, когда он выходил за водой. Он еще подумал укутать
инжир - полотнищем, на которое ягоды стрясают с шелковиц, - да поленился из
тепла выходить, от печки горячей отрываться. Но главное - погода, не поймешь
ее, а то мыслимое ли дело: видишь, что прояснивает, что быть стуже, а ты
идешь себе да преспокойненько спать ложишься?..
Пропало дерево, сгубил его мороз. Крона погибла точно, может, ствол
ничего, может, уцелел, тогда обрезать весной покороче - обойдется, а уж если
и ствол тронут - тогда все, тогда только выкорчевать. Но выкорчевывать ли,
пилить ли - одно другого не легче, - Зияд-киши и мысли не мог допустить,
чтоб дерева коснулась пила: в ушах у него еще стоял ее мерзкий скрежет.