"Михаил Ахманов. Ассирийские танки у врат Мемфиса" - читать интересную книгу автора

Знакомый вкус, подумал я, пытаясь сглотнуть. Как Синухет, был я сейчас
в пустыне, но не один, а с людьми, доверившими мне свою судьбу и жизнь. И
как Синухет делал я выбор: куда бежать, к какому племени податься. И не имел
я ничего, кроме воинских своих умений да неполной череды бойцов, шагавших по
моим следам. К счастью, в наши времена воинское умение - не лежалый товар.
При Джосере Двадцатом, родителе нынешнего нашего владыки, явилось в
Мемфис посольство из Рима, два сенатора и префект. Связи с Римом у нас были
прочные - кормился тот город нашим зерном и платил за это полновесными
денариями. Желалось послам укрепить союз, в знак которого, по решению цезаря
и сената, хотел Рим приобрести землю на побережье Уадж-ур для строительства
порта и крепости. Таков обычай у римлян и их соперников карфагенян: возводят
они цитадели в разных местах, дабы препятствовать друг другу в торговле и
влиянии на дикие народы.
Фараон продал им бросовые земли к западу от Дельты, взяв за них три
миллиона денариев. Земли, собственно, были ливийскими и назывались на их
языке Алл-яск, но и ливийцам эти болота и зыбучие пески не были нужны.
Римляне, однако, возвели там форт Цезарию, обустроили гавань и поставили
начальником прокуратора, а при нем - неполный легион. И потекла через эту
Цезарию контрабанда: хеттское пиво и табак, травка из Индии, греческие
кружева, финикийские картинки с голыми бабами и вавилонские блудницы. Лишь
из Ассирии товара не везли - грабить ассиры горазды, а делать толком ничего
не умеют.
Со временем выяснилось, что климат в Цезарии поганый, гнилой, не
всякому легионеру по плечу. Множество римлян поумирало от болотной
лихорадки, и прокураторы стали нанимать в охрану нумидийцев и ливийцев.
Впрочем, римские солдаты, поселенцы и купцы в Цезарии тоже были - место
хлебное, торговое, до Дельты - шесть сехенов, и все чиновники фараоновых
таможен прикормлены на сорок лет вперед. Как говорится у римлян - non olet,
что означает "деньги не пахнут".
Бывал я в этой Цезарии, бывал! Бывал не раз еще в ту пору, когда
произвели меня в теп-меджет, а затем и в офицеры-знаменосцы. В звании чезу
тоже бывал, ходил горделиво по улицам в тунике с золотыми сфинксами, при
всех своих почетных бляхах: "Рамсеса II Великого", "Тутмоса III
Завоевателя", "Скарабея" первой степени и "Святого Аписа" с рогами. В
Цезарии нравы свободнее наших, что привлекательно для отпускника-солдата;
хочешь - пей в три горла, хочешь - пляши, хочешь - трахайся в любом из
множества борделей. А главное, если фараона помянул, то не надо орать -
жизнь, здоровье, сила!
В кабаках и борделях свел я знакомство с Марком Лицинием Долабеллой,
трибуном и правой рукой прокуратора Юлия Нерона Брута. Такие вот у римлян
имена, будто каждый - не один человек, а целых три; пьют и жрут они и правда
за троих, но в постели, как говорили мне вавилонянки, слабоваты. Впрочем,
это не касается знакомства с Марком, произошедшего вовсе не по воле случая.
Марк потащил меня к прокуратору, а тот принялся вербовать меня в римское
войско, где была нужда в опытных военачальниках. Рим всегда воюет, то с
бриттами, то с иберами, то с карфагенянами, и солдаты у цезаря в большой
цене. Мне обещали римское гражданство, чин легата и мешок денариев, но тогда
я уговорам не внял - тем более что мы, трибун, прокуратор и я, уговорили
амфору фалернского. Большую амфору, прости меня, Амон!