"Михаил Ахманов. Ассирийские танки у врат Мемфиса" - читать интересную книгу автора

Не в первый раз мы бились с ними, но последняя война была самой
затяжной, самой кровавой и несчастливой. Она тянулась столько лет, сколько я
себя помнил, то угасая до пограничных конфликтов, то вспыхивая с новой
яростью. Полвека назад пушки, стрелявшие на тысячу шагов, и колесницы с
пулеметами считались ужасным оружием, и никакой пехотный регимент не мог
сдержать атаку ливийской верблюжьей кавалерии. Теперь появились танки,
бронированные поезда, мощная взрывчатка, цеппелины и другие аппараты,
способные сражаться в воздухе, а орудия начали бить на половину сехена.
Огневая мощь пехоты тоже возросла: с "саргоном" либо "сенебом" пехотинец в
окопе мог уложить трех-четырех кавалеристов. По морям поплыли крейсеры с
торпедами и дальнобойными пушками, с неба стали сыпаться бомбы, и над полями
сражений пополз ядовитый газ; у нас его называли "дыханием Сета", а у
ассиров - "ветром Нергала". Что поделаешь, прогресс! А результаты таковы:
прежде погибал один из двадцати, нынче на каждую пару выживших было по
покойнику.
Что до казус белли,[35] как говорят римляне, то повод у ассиров всегда
найдется. В этот раз - поджог святилища в Ниневии, то ли Шамаша, то ли
Энлиля, то ли другого поганого бога. Считалось, что в этом виновны хабиру,
иными словами - иудеи, чья страна была нашей провинцией. А раз так, то мы за
все в ответе.
Впрочем, иудеев ассиры любят не больше, чем нас или кушитов с черной
кожей. Согласно ассирским преданиям, народ их - избранник богов,
происходящий от древних героев Гильгамеша, Хаммурапи и Ашшура. Но иудеям
лучше известно, как зовется богоизбранное племя; к тому же они утверждают,
что Гильгамеш, Хаммурапи и Ашшур были беглыми рабами Соломона, их великого
царя, и звали их на самом деле Герш, Хаим и Шмер.
К тому времени, когда я стал командовать чезетом, нас вытеснили из
Сирии. Дамаск попал в кольцо глухой блокады, но держался до сих пор - на
героизме жителей, поедавших крыс и кошек, и военных грузах, что
перебрасывались по воздуху из Библа и Сидона. В Палестине ситуация была
получ-ше - хоть нас отбросили за Мертвое море и Иордан, хоть битвы шли под
иерусалимскими стенами, но порты Финикии, от Библа на севере до Газы на юге,
были еще за нами. Там, в Палестине, мы сражались большей частью с хеттами,
союзниками ассирийцев, но Иерусалим, где я получил ранение, штурмовали
отборные части Синаххериба. Захват города являлся для них не военной
задачей, а политической; в честь нашего владыки, как я уже говорил, его
переименовали в Джосерград, и сдать врагу такую цитадель было великим
позором. Триста тысяч воинов, наших и ассирских, полегли у его стен, и стали
они воистину стенами плача. Что же до мирных жителей, роме и ханебу,
финикиян и сирийцев, греков и аравитян, их было перебито без числа. Кто
попал под бомбы и снаряды, кто сгорел в своем жилище, кто подавился "ветром
Нергала", кого зарезали враги...
Отстояли мы этот Джосерград - правда, там теперь пустое пепелище, где
трава не растет и вода не течет. Отстояли! Но, как говаривал Ганнибал,
стратег из Карфагена, можно выиграть битву и проиграть войну. Судьбы ее
решались не в Палестине, а на Синае, ибо Синай - ключ к вратам Та-Кем.
Здесь, среди бесплодных гор и пересохших ручьев, фронт выгнулся дугою в
тридцать сехенов; на нашей стороне - окопы и траншеи, колючая проволока да
минные поля, и то же самое - у ассирийцев. Здесь я и воевал со своими
"волками", и здесь прибился к нам Давид.