"Михаил Ахманов. Ассирийские танки у врат Мемфиса" - читать интересную книгу автора

саргофагов, нет мазей и снадобий, так что, по скудости нашей, собирались мы
похоронить Руа, Пио и Такелота в песках пустыни. Но вот мы рядом со
священным местом, рядом с высотами фараонов, что охраняют извечно наши земли
и народ. Почему бы не оставить здесь покойных?
Как уже говорилось, Кенамун владел даром слова, но изъяснялся временами
витиевато. Простительный недостаток для человека искусства.
- Что ты предлагаешь? - спросил я.
- Под одной из малых пирамид есть заупокойный храм. Место тайное,
спокойное, близкое к богам... я там когда-то работал, обновлял барельефы и
роспись... Можно оставить в этой камере наших почивших.
- Хорошо. - Кивнув, я велел Хоремджету объявить привал. Затем самые
крепкие воины перетащили носилки через стену и, следуя указаниям ваятеля,
направились к одной из пирамид. Тутанхамон, наш лекарь и жрец, и я шли с
ними.
Сравнительно с громадой Хуфу эта пирамида была совсем крохотной, едва
ли тридцать локтей в высоту. По словам Кенамуна, тут лежал один из древних
фараонов - возможно, сам легендарный Нармер, объединитель Та-Кем, чье чело
украсилось коронами Верхних и Нижних Земель. Его склеп был запечатан и
находился под пирамидой на большой глубине, но в святилище, лежавшее выше,
мы проникли без труда: Кенамун показал, какой камень откатить, и за этой
плитой открылся коридор с грудой факелов в стенной нише.
Мы спустились в небольшую круглую камеру, в центре которой стояло
изваяние Осириса. К его ногам, обвитым пеленами, и легли Руа, Пио и Такелот.
Воздух здесь был сухим, и, вероятно, лет через десять тела их высохнут без
всяких мазей и снадобий. Теперь фараон, что упокоился где-то под нами, не
будет скучать: три честных воина составят ему компанию и расскажут, что
произошло в Черной Земле за минувшие столетия. Обрадует ли это объединителя
Нармера?.. С одной стороны, узнает он о династиях Тутмосов и Рамсесов, о
временах величия державы, с другой - о ничтожности нынешник владык, подобных
ослам в львиной шкуре. Шкура шкурой, а уши все равно торчат...
Пока Тутанхамон читал заупокойную молитву, я озирался, разглядывая
храм. Даже в неярком свете факелов стенные барельефы поражали яркостью
красок: вот фараон на троне и перед ним - фигурки вельмож; вот отряды
лучников и копьеносцев - идут, сомкнув щиты; вот землепашцы в поле, вот
танцующие девушки и прелестные арфистки, вот мастера - кто ткет, кто делает
папирус, печет хлеба, лепит горшки, кует металл... Ткач был похож на моего
отца, и запоздалое сожаление легло мне камнем на душу. Не просто сожаление -
вина! Ибо покинул я родителей, оставил дом свой, бросил поле, что
возделывали предки, и предпочел мирным трудам клинок. Чужие люди сидели у
смертного ложа отца, чужие люди закрыли глаза моей матери, чужие люди
отнесли их мумии к могиле... Я был там лишь однажды, на нищем кладбище к
востоку от Мемфиса... Запад, Страна Мертвых, не для простых людей; слишком
их много, и нельзя позволить, чтобы эти толпы оттеснили знатных, когда они
предстанут перед Осирисом.
Исида в образе Аснат снова явилась мне - стояла молча, с печальным
лицом, будто спрашивая: опять меня покидаешь?.. Ушел ты, Хенеб-ка, из дома в
первый раз, но хоть на родине остался, а что теперь?.. Бежишь, бежишь за
море, туда, где можно продать свою кровь... Знай: вот побег, из которого не
возвращаются!
Синухет вернулся, подумал я, и услышал в ответ: ему повезло.