"Михаил Ахманов. Страж фараона " - читать интересную книгу автора

всех распространялось его божественное покровительство. Семену выказывали
знаки почтения как знатному семеру, и с каждым днем становилось яснее, что
можно его не бояться, поскольку он не бог, а человек: ест, пьет и спит,
как все, и точно так же, если приспичит, Пускает струю с борта.
Иное дело - Инени. Страсть к истине владела им, он был из тех людей,
которые всегда стремятся доискаться правды, но в данном случае правда
могла ужаснуть - вдруг пришелец и в самом деле покойный Сенмен, явившийся
с тростниковых полей Иалу? Существо, стоявшее перед Осирисом, Анубисом и
Тотом, перед Сорока Двумя Судьями загробного мира, смотревшее в их
безжалостные глаза, взиравшее на их грозные лики... Человек - или уже не
человек?.. - приобщившийся к Великой Тайне Бытия, в точности знавший, что
там, за гробом, куда опускают труп в погребальных пеленах с Книгой Мертвых
на груди... Переварить такое было нелегко!
На пятое утро жрец поднялся, бросил несколько слов Сенмуту, поманил
за собой Семена и зашагал прочь от реки. Двигался он еще с трудом, но
упорно шел и шел вперед, пока утесы не закрыли берег и изумрудную полосу
водной поверхности. Постепенно каменистая почва сменилась песком,
торчавшие из него скалы сделались ниже и мельче, горизонт расширился, и
вдали замаячили гребни дюн, предвестниц Великой Западной Пустыни, которую
в будущем назовут Сахарой.
Инени споткнулся, и Семен поддержал его.
- Руки твои крепки, как у могучей Сохмет, богини воинов, -
пробормотал жрец. - Эти руки ловко орудуют молотом и разбивают черепа... А
что-нибудь еще они умеют?
- Умеют, - заверил его Семен. - К тому же кроме рук у меня есть и
голова.
- Это я вижу. Когда великий Хнум лепил людей из глины, он каждому
приделал голову, но все ли пользуются ею?
Жрец сокрушенно вздохнул и остановился, всматриваясь в необозримый
простор пустыни.
В этот час она была прекрасна. Утренний воздух дарил свежестью,
ослепительное светило поднималось в голубовато-стальном безоблачном небе,
и лучи его скользили по белым, желтым, оранжевым пескам. Будто врезанные в
них, лежали тени утесов, камней и редких деревьев - вставки из черного
обсидиана, темнеющие в серебряном и золотом величии пустынных пространств.
Эта земля не ведала ни ливней, ни снегов, ни иной непогоды, кроме редких
губительных смерчей; ее никогда не оглашали громовые раскаты, не озарял
блеск молний, и ветры, гулявшие над ней, были сухими, жаркими,
прокаленными пламенем беспощадного солнца. Дождь казался здесь такой же
небылицей, как пальма, выросшая в вечной мерзлоте.
Инени снова вздохнул, протянул руки к солнечному диску и негромко
запел:

Ты - единый творец, равного нет божества!
Землю ты создал по нраву себе,
В единстве своем нераздельно ты сотворил
Всех людей, всех зверей, всех домашних животных,
Все, что ступает ногами по тверди земной,
Все, что на крыльях парит в поднебесье...
""Гимн Солнцу", перевод с древнеегипетского В. Потаповой."