"Михаил Ахманов. Страж фараона " - читать интересную книгу автора

Видимо, песня - или молитва? - укрепила душу бритоголового жреца. Он
расправил плечи, искоса взглянул на Семена и негромко, будто размышляя про
себя, заговорил:
- Сенмут был совсем молод, когда лишился брата, сгинувшего в южных
краях. Он его очень любил и почитал... Воистину, брат казался ему
воплощением Амона-Ра, Гора и Тота в одном лице! Да, он его любил и любит
сейчас, но помнит плохо. Я - гораздо лучше! Оба, и Сенмут, и его брат,
были моими учениками, а учитель знает о своих питомцах все, не меньше
матери, родившей их... И потому, сын мой, я пребываю в сомнении" В большом
сомнении! - Прикрыв глаза, Инени сделал паузу, потом коснулся висевшего на
груди амулета и произнес нараспев, явно цитируя какой-то древний текст:
- Я сомневаюсь, ибо никто еще не приходил с полей Иалу, никто не
рассказывал, что ждет нас там и чего хотят от нас боги, дабы наши сердца
успокоились, и ждали мы без страха того времени, когда сами придем в то
место, куда ушли поколения предков. А ты пришел... Это, клянусь всевидящим
оком Гора, дело небывалое!
Семен молчал, посматривал на небо, камни и песок. Сомнения жреца его
не удивили. Инени - человек проницательный, и, в отличие от Сенмута,
любовь не застилает его взгляд... Сомневается, и правильно! Вот только что
проистечет из этих сомнений?
- Сначала мне показалось, - тихо продолжил жрец, - что ты и в самом
деле Сенмен. Сходство так велико! Он тоже был крепок телом и огромен
ростом, и лица ваши почти одинаковы... Конечно, сказал я себе, он явился
не с полей Иалу, а сбежал из кушитского плена. Люди, сопровождавшие
Сенмена на юг, сказали, что он убит, однако могли и солгать, боясь
наказания, - ибо, если Сенмена ранили и пленили, им полагалось лечь
костьми, но выручить начальника... Так что положим, что ты - Сенмен,
сбежавший из плена. Положим! Ты мог повредиться в уме от ран и страданий и
все позабыть, язык, богов, родителей и брата... нам, жрецам-целителям,
такие случаи известны... Правда, осмотрев тебя, я не нашел следов ранений
и шрамов на теле и голове, и незаметно, чтоб ты голодал или прошел большое
расстояние, - ноги твои целы, ступни не сбиты.
Жрец умолк. Его ястребиный профиль казался высеченным из красноватого
песчаника - будто барельеф на фоне голубых небес. Глаза Инени оставались
полуприкрытыми, когда он продолжил:
- Сенмут, увидев тебя, пришел в большое возбуждение, разум его
смутился, душа чуть не рассталась с телом... Неудивительно! Клянусь
солнцеликим Амоном, я тоже не знал, что думать... Но вскоре нам стало
ясно, что ты не понимаешь речь людей. Сенмут просил меня прибегнуть к
магии. К ичи-ка! А это, сын мой, не простое чародейство, страшное... не
многие из жрецов Амона владеют им. Суть же ичи-ка такова: мы погружаем
человека в сон и отдаем ему приказ - что-то сделать или что-то запомнить -
и он это делает или запоминает. Но некоторых поручений давать нельзя, ибо
если душа и разум человеческие не в силах справиться с ними, они
возмутятся и придут к гибели или умоисступлению. Нельзя приказывать, чтоб
человек убил себя или другого человека, чтоб он восстал против богов,
обрел какое-то умение, скажем, искусство письма или ковки металла, - и,
разумеется, чтоб он изучил неведомый язык. Такой приказ непосилен для
смертных, а значит, греховен.