"Дарья Агуреева. Без парашюта " - читать интересную книгу автора

готова на все. Наверное, если бы он приказал мне прыгнуть с крыши, я бы даже
не спросила, зачем, только попросила бы позволения сделать это с закрытыми
глазами, но он не приказывал и ни о чем не просил. Он только делился со мной
своей болью, и я ненавидела себя за то, что не в силах \была унять ее. Все,
что я могла - это писать. Писать только для него.
Как раз в тот вечер я и отдала Бореньке свои первые стихи, освященные
моим чувством к нему. И конечно же весь следующий день я мучилась
сомнениями, любопытством, тревогой. Ко всему этому масла в огонь подливал
гаденький внутренний голос. Дескать, мог бы еще вечером позвонить и хотя бы
"спасибо" сказать! Но я никогда особенно не прислушивалась к нему. Тем
более, что Боренька уже давно стал для меня эталоном правильности. Все, что
он делал не могло вызвать у меня не то что нареканий, но даже и тени
сомнения в безупречной чистоте его поступков. Как это уже повелось, Боренька
заехал за мной на работу, и мы решили осуществить полуспонтанную вылазку
загород, прихватив с собой и Таню. Идея взять под Всеволожск и ее
принадлежала Боре, и что-то оборвалось во мне. Я забеспокоилась, что своим
стихоплетством влезла куда не надо, и теперь он боится остаться со мной
наедине. Я судорожно вспоминала, что я там понаписала. Нет, кажется, все
должно быть нормально. Там не было ни слова, ни намека на мои беспочвенные
воздыхания. Я бы не осмелилась, я бы не стала разрушать свое теперешнее
счастье в надежде заполучить большее. Большего и быть не может!
Боря ни словом, ни жестом не намекнул на вчерашний конверт. Пока машина
летела по шоссе, я неустанно оглядывалась на бардачок - туда Боря положил
его вчера. Может быть, забыл? И когда Боренька вышел под беспросветный
ливень за провиантом для нашей вылазки, я бесцеремонно залезла внутрь - нет,
письма не было.
- Катя! Ну что ты дергаешься? Расслабься! Вечером, наверное, все тебе
скажет! Раз приехал, все отлично! - мешала мне расстроиться Таня. -
Думаешь? - неуверенно взглянула на нее я.
- Прекрати! - она даже поморщилась, - Все просто здорово! И мы, три
идиота, едем в дождь загород купаться, создавать романтику! Разве может быть
что-нибудь прекраснее этого кретинизма?
И действительно вряд ли можно было себе представить что-нибудь
прекраснее нашего ребячества. Сейчас, когда я оглядываюсь на свой прошлое,
мне кажется это был лучший день в моей жизни! Погода, потворствуя нам,
разгулялась. После проливного дождя солнце светило особенно ярко и,
пробиваясь сквозь могучие кроны сосен, озаряло узкое длинное озеро,
подернутое дымкой. Конечно же, таких озер тысячи, и все же ничего
таинственней этой полудикой красоты я еще не видела. Казалось, что мы совсем
одни, но изредка вдалеке слышались бодрые голоса, угадывался ход чужой
жизни, и от этого делалось головокружительно легко. Да, люди где-то здесь, и
все же они далеко, и никто не нарушит этого хрупкого летящего часа. Но мои
друзья не давали мне размечтаться.
Боренька развил кипучую деятельность над непослушным костром, а Татьяна
потащила меня в лес, собирать чернику.
- Мы поставили себе цель - собрать стакан, и обязаны достичь ее,
настойчиво обрывала она мое нытье.
- Но Таня! Боре-то там скучно! Мы ушли непонятно куда! Он уже три раза
из машины сигналил!
- Ты для кого чернику собираешь? - прищурилась Таня, - вот и собирай!