"Дарья Агуреева. 36 и 6 " - читать интересную книгу автора

не преминули просветить. Зачем? Я полагаю, прекрасно бы прожил без излишней
информации. Особенно умиляла меня мамина мать. Старушка прямо-таки
вдохновлялась этой темой:
- Ты не представляешь, Андрюшенька, до чего своенравна твоя мамаша!
Забеременела, а мне ничего не сказала. Я узнала уже на четвертом месяце.
Какой уж тут аборт? Пришлось выходить замуж за папашку твоего. А ведь все
могло быть иначе...
Действительно, могло. Что было бы, если бы маму отвезли в какую-нибудь
"Ювенту", усыпили бы наркотиком? Или тогда еще не практиковали наркоз при
подобных операциях? Она бы тоже надела сорочку, положила бы трусы и
прокладку под подушку. Села бы в это жуткое кресло... Ее пристегивают
ремнями. Она плачет. Кто-то робко спрашивает:
- Может, не надо?
- Прекрати! - решительный ответ. - Иначе - нельзя!
Скрежет металла. Резиновые перчатки. Игла. Кровь. Дикий крик. Я, вернее
эмбрион, подаюсь назад, но оболочка уже разорвана, и теперь я уже трусь о
жестяную мыльницу. По частям отрывают миниатюрные конечности. Выскребывают
сгустки крови. Кровь. Кровь. Кровь... Мама бы долго плакала. Наверное, тоже
читала бы стихи: "Мама! Ваш сын прекрасно болен! У него пожар сердца!" Меня
бы сожгли. Возможно, отправили бы на лекарства или бросили бы на помойку.
Там всегда подъедаются голодные собаки. Одно несомненно - прощаться с
безвременно усопшим никто бы не стал. А мама... Мама жила бы дальше,
перемалывала бы время. Вероятно, все осталось бы так, как и сейчас, когда я
уже двадцать пятый год существую рядом с ней. Только она смотрела бы иначе.
Как те, что приходят в "Ювенту". Это удивительный взгляд. Блуждающий,
напуганный взгляд загнанного зверя. В дрожь бросает от этих маленьких
беременных детей.... Если бы я не родился, то не маялся бы сейчас дурью -
единственный разумный вывод, к которому я пришел.
Летом я встретил ее - другую. У нее было чудное сербское имя - Милана.
Мы познакомились в милиции. Меня пригласили сниматься в новом телесериале
про доблестных оперативников, и я немало времени проводил в 71 отделении. Во
время перерыва увидел в коридоре ее. У Миланы демонически прекрасное лицо.
Огромные угольные глаза. Тонкий нос. Высокий лоб. Пухлые, нервные губы.
Младенческий румянец. Дерзкий живописный изгиб бровей. И все это завершалось
шапкой непослушных крупных кудрей какого-то невероятного цвета - цвета
пепла, пыли. Безусловно, ее нельзя было не заметить. Личико выражало
недовольство, будто она ожидала подвоха, готовилась отразить нападение.
Перевел взгляд ниже. Худенькое, по-детски неуклюжее тельце. Недлинные ноги,
осиная талия, угловатые плечи, неженская грудь - никак не стыковывались с ее
бесподобно красивым лицом. Не верилось, что это несовершенно тело
принадлежит Милане. Именно контраст изобличал недостатки, которые, вероятно,
и не заметил бы привыкший к норме глаз. Скользнул взглядом вверх. Хотелось
вновь окунуться в яркую жгучесть ее лица.
- Эй! - она встрепенулась, устремила чарующие чернильные глаза на
проходящего мимо опера. - Долго еще? Уж третий час сижу, - чуть хрипловатое,
грудное контральто.
- Откуда мне знать? - дежурный раздраженный взгляд в ответ. Легкое
изумление. Колебание... Устоял. Каряя муть не поглотила его. Снова
раздражение. Возмущенное безразличие.
- Так я пойду хоть покурю во дворе...