"Анатолий Афанасьев. Командировка (Роман)" - читать интересную книгу автора

Тот был тертый калач, поэтому, повернувшись ко мне, ответил не сразу,
несколько мгновений цепко вглядывался. Уловив, видимо, что особой
опасности нет, он с охотой переключился на меня. Из его нечленораздельного
свистящего горлового бормотания я понял только, что таких козявок, как я,
он топит в каком-то пруду возле какой-то силосной башни. Я знал, на что
шел, и приготовился молча терпеть его бред оставшиеся мне три остановки,
но недооценил мерзавца. Приняв мое молчание и отрешенный вид за признаки
малодушия, он подобрался ближе и вдруг, набрав слюны, плюнул мне в лицо. Я
успел отвернуться, но зеленое бешенство вмиг согнуло меня в тугую пружину.
Как раз подоспела остановка, открылись двери, перед нами образовался
проход, и в этот проход я и выволок его за собой, намертво уцепившись за
воротник рубашки Кажется, кто-то мне помог, потому что со ступенек он
свалился на меня, как можно свалиться, только получив крепкий пинок в
спину. Мы оба упали на асфальт, я приложился щекой и расквасил себе губы и
нос. Мужчина, невредимый, вскочил и стремглав понесся к домам, почему-то
петляя как заяц. Только я его и видел.
Сошла и женщина с сумками, приблизилась ко мне и рнновато спросила:
- Вы ушиблись, благородный юноша?
- Пустяки! - буркнул я, меньше всего желая с пен разговаривать, кляня
себя за то, что ввязался в глупейшую историю.
- Нет, нет, я вижу, у вас кровь, - торопясь, она опустила сумки на
землю, извлекла носовой платок и потянулась ко мне. На нас глазели со всех
сторон.
- Не надо, - попросил я, - зачем вы сошли? Ехали бы себе.
- Я здесь живу. Вы должны пойти со мнай!
Она попыталась тащить меня за руку, я нелепо упирался, и вся сцена
доставила, надеюсь, много радости окружающим.
- Пойдемте, умоляю вас! - просила она с настойчивостью, достойной
лучшего применения. - Прошу вас, иначе я места себ-е не найду. Вы же из-за
меня пострадали.
- Пойдемте! - поддался я наконец: кровь солонила губы, и я сообразил,
что ехать в таком виде в автобусе, да еще встретить около своего дома
знакомых- не слишком заманчивая перспектива.
Так я попал в дом Владлена Осиповича Перегудова. Лина Петровна настояла
на том, чтобы я остался ужинать, самолично промыла и заклеила мои ссадины.
Муж, Владлен Осипович, бродил за ней из кухни в ванную, из ванной в
комнату, как собачонка, и за этот вечер раз десять выслушал историю о моем
подвиге. Лина Петровна трещала без умолку. Сухопарая, с нездоровым
румянцем на щеках, подвижная- ртуть в розовой колбе, - она обладала бурным
темпераментом общественного деятеля и разумом младенца. Впоследствии мне
нравилось слушать ее забавные нервические рассуждения: об искусстве, науке
и судьбах мира, но в тот раз, побитый, уставший, я был раздражен и уныл, и
почему-то никак не мог решиться уйти. То есть я делал попытки, вставал,
начинал прощаться, мямлил что-то о деловой встрече, но Лина Петровна
картинно воздевала руки к потолку, кричала: "Ах, я умоляю! Ну, Владик,
почему ты молчишь!" - и я покорно опускался в кресло. Владлен Осипович
смотрел на меня сочувствующим взглядом и изредка со значением кивал на
буфет и щелкал себя пальцем по кадыку.
Позже вернулась из института дочь Перегудовых -- девятнадцатилетняя
Алена, и сразу стало повеселее.