"Александр Афанасьев. Русские заветные сказки" - читать интересную книгу автора

всякого рода нареканиям и возгласам не только против дерзкого издателя, но и
против народа, создавшего такие сказки, в которых народная фантазия в ярких
картинах и нимало не стесняясь выражениями развернула всю силу и все
богатство своего юмора. Оставляя в стороне все могущие быть нарекания
собственно по отношению к нам, мы должны сказать, что всякий возглас против
народа был бы не только несправедливостью, но и выражением полнейшего
невежества, которое по большей части, кстати сказать, составляет одно из
неотъемлемых свойств кричащей pruderie[3]. Наши заветные сказки -
единственное в своем роде явление, как мы сказали, особенно потому, что мы
не знаем другого издания, в котором бы в сказочной форме била таким живым
ключом неподдельная народная речь, сверкая всеми блестящими и остроумными
сторонами простолюдина.
Литературы других народов представляют много подобных же заветных
рассказов и давным-давно уже опередили нас и в этом отношении. Если не в
виде сказок, то в виде песен, разговоров, новелл, farces, sottises,
moralites, dictons[4] и т. п. другие народы обладают огромным количеством
произведений, в которых народный ум, так же мало стесняясь выражениями и
картинами, пометил юмором, зацепил сатирой и выставил резко на посмеяние
разные стороны жизни. Кто сомневается в том, что игривые рассказы Боккаччо
не почерпнуты из народной жизни, что бесчисленные французские новеллы и
faceties[5] XV, XVI и XVII веков - не из того же источника, что и
сатирические произведения испанцев, Spottliede и Schmahschriften[6] немцев,
эта масса пасквилей и разных летучих листков на всех языках, являвшихся по
поводу всевозможных событий частной и общественной жизни, - не народные
произведения? В русской литературе, правда, до сих пор есть еще целый отдел
народных выражений непечатных, не для печати. В литературах других народов
издавна таких преград народной речи не существует.
...Итак, обвинение русского народа в грубом цинизме равнялось бы
обвинению в том же и всех других народов, другими словами, само собой
сводится к нулю. Эротическое содержание заветных русских сказок, не говоря
ничего за или против нравственности русского народа, указывает просто только
на ту сторону жизни, которая больше всего дает разгула юмору, сатире и
иронии. Сказки наши передаются в том безыскусственном виде, как они вышли из
уст народа и записаны со слов рассказчиков. Это-то и составляет их
особенность: в них ничего не тронуто, нет ни прикрас, ни прибавок. Мы не
будем распространяться о том, что в разных полосах широкой Руси одна и та же
сказка рассказывается иначе. Вариантов таких, конечно, много, и большая
часть их, без сомнения, переходит из уст в уста, не будучи еще ни
подслушана, ни записана собирателями. Приводимые нами варианты взяты из
числа наиболее известных или наиболее характеристичных почему-либо.
Заметим... что та часть сказок, где действующие лица животные, как
нельзя более рисует всю сметливость и всю силу наблюдательности нашего
простолюдина. Вдали от городов, работая в поле, лесу, на реке, он везде
глубоко понимает любимую им природу, верно подсматривает и тонко изучает
окружающую его жизнь. Живо схваченные стороны этой немой, но красноречивой
для него жизни сами собой переносятся на его собратьев - и полный жизни и
светлого юмора рассказ готов. Отдел сказок о так называемой народом
"жеребячьей породе", из которых пока мы приводим только небольшую часть,
ярко освещает и отношение нашего мужичка к своим духовным пастырям, и верное
понимание их.