"Элизабет Адлер. Бремя прошлого" - читать интересную книгу автора

смутная догадка на мгновение пронеслась в голове Шэннон. Она в тревоге
рванулась к беседке и внезапно остановилась, вцепившись в деревянные перила.
Крик замер у нее на губах, глаза округлились от ужаса, голова закружилась.
На полу лежал револьвер. Белый смокинг отца был залит кровью, и в голове
зияла рана. Боб Киффи был мертв.

6

Спустя неделю зал местного суда заполнили репортеры. Перед зданием
ожидали телевизионные камеры, но Баффи, как всегда прекрасная, но с
ввалившимися глазами, в черном костюме и в черной же широкополой шляпе,
поднимаясь по ступенькам, отвернулась от них. Одетая в черные блузку и юбку,
в темных очках, скрывавших красные от слез глаза, дрожавшая Шэннон слушала
рассуждения коронера о ранах отца и об обстоятельствах его смерти. Коронер
говорил, что звездообразная рана вокруг пулевого отверстия была обожжена
газами, вырвавшимися из дула, и это было свидетельством того, что револьвер
был прижат к голове. Принимая во внимание финансовые трудности, связанные с
бизнесом покойного, он пришел к выводу о том, что Роберт Киффи покончил с
собой. Был вынесен вердикт о самоубийстве.
- Неправда! - громко закричала Шэннон. - Неправда. Отец никогда не
лишил бы себя жизни. Никогда, никогда. Вы не понимаете... вы не знаете его
так, как знаю я. Он... он просто не мог меня так оставить.
Баффи положила руку ей на плечо.
- Успокойтесь, Шэннон, - сухо шепнула она. - Этот человек лишь
исполняет свой долг. Вы даете репортерам пищу для раздувания, скандала.
Истина стала проясняться на следующий же день после его самоубийства,
когда пошли разговоры о финансовых трудностях Боба Киффа. Говорили, что
банки вот-вот должны были потребовать возвращения огромных ссуд. Киффи
обвиняли в чрезмерных займах, в то время как на рынке недвижимости отмечался
спад. Банки потеряли доверие к Бобу Киффи. Газеты писали, что его аппетиты
не соответствовали его возможностям.
Боба Киффи похоронили на следующий день после суда. День был пасмурным,
моросил дождь, и Шэннон с грустью думала, что сам Бог оставил ее отца в его
последние минуты. Как и в суде, на кладбище было множество газетных
репортеров и телевизионных камер, но церемония была более чем скромной.
Только Баффи и Шэннон, больше никого не допустили. А когда все было кончено,
они с Баффи молча уехали домой в своем лимузине.
С уходом Большого Боба дом совершенно опустел. Шэннон показалось, что
никогда раньше шаги не звучали в нем так гулко.
Бросив шляпу и перчатки на изящный диванчик, изготовленный в Провансе,
Баффи прошла в небольшую столовую рядом с кухней. Следуя за нею, Шэннон
подумала, что, хотя Баффи прожила в браке с ее отцом шестнадцать лет, она не
знает, какие чувства вызвала у нее смерть Боба.
В камине разожгли огонь, и Баффи остановилась перед ним, приказав
горничной принести кофе. Опираясь рукой на мраморную каминную доску, она
смотрела на свое отражение в прекрасном венецианском зеркале.
- Боже мой, я ужасно выгляжу, - с отвращением проговорила она,
осторожно прикоснувшись к едва заметным морщинкам под глазами. - Это не
удивительно после того, что мне устроил твой отец. И это не все, мне многое
еще только предстоит.