"Георгий Адамович. Письма Ирине Одоевцевой (1958-1965) " - читать интересную книгу автора

по ошибке", едва ли уместно. Он еще "кое-чего подумает", как у Зощенко.
Лучше вверните для рифмы "твой образ зыбкий" или что-нибудь вроде, для
чувствительности. Надо бить в цель, а цель - сердце Чеквера. Затем имею
честь сообщить, что "луч" пишется без мягкого знака, т. е. не "лучь", а
"луч".
Ах, дорогая, все это глупости. Представьте себе, я мучаюсь и с ума
схожу от любви, старый дурак, о душе пора думать, а я по ночам кусаю подушку
или стою в окне и смотрю, в какой-то безнадежной надежде. И ничего никогда
не будет. Простите, Madame, что пишу Вам об этом, но Вы понимаете и,
пожалуйста, не усмехайтесь. Отчего Вы не явились в Ниццу? Я Вас, м<ожет>
б<ыть> (вдруг догадка), не достаточно усиленно приглашал, но мне не на что
Вас было приглашать и некуда. А теперь уж поздно, т. к. в конце недели, или
даже в четверг, я уеду в Париж, если не получу денег. У меня сейчас со всем
ничего нет, а только долги, и даже "ангелу". Все растряс. Если я поеду
поездом, то остановлюсь в Тулоне на час-два, и Вы, пожалуйста, туда
приезжайте. Я напишу или дам телеграмму. А если Вы скоро уедете в Gagny, то
увидимся в Париже, где я буду до 2-3 октября. Получил вчера permit [49] из
Home office'a [50], значит, в Манчестер еду, а то слегка сомневался. До
свидания, дорогая душка. Сегодня у меня должен быть Злобин, чтобы узнать
что-то о Жорже для некролога в "Возрождении" [51] . Целую Вас, нежно и
страстно.
Ваш Г.А.


8

Nice
12 сент<ября> 1958

Дорогая, tres chere Madame, я только что получил Ваше письмо. Сижу у
моря, жду погоды: т. е. не могу ехать, ибо ожидаю денег, а их все нет.
Думаю, будут сегодня или завтра, и тогда уеду моментально. Но, по всей
вероятности, через Гренобль, куда везет меня "ангел", si je lui paye
l"essence [52]. Если поеду поездом, дам Вам телеграмму, - когда буду в
Тулоне. Я бы хотел выехать тогда отсюда утром и пробыть в Тулоне apres midi
[53]. Но все это еще туманно. И все у меня в голове туманно. Оцупа читал
[55] Vous voyez ca [56]? Ах, дорогая, все Вы понимаете сами, и объяснять Вам
мне нечего. Меня удивило, что к смерти бедного испанца Вы, по-видимому,
равнодушны. А я шел, думал... Да, Вырубов [57] пишет мне, что мало Вас
знает, но просит передать, как он огорчен, потрясен и "всем сердцем с Вами".
От Полякова было письмо, тоже с чувствами, но это еще не ответ на мое - с
просьбой посоветовать, что можно сделать для Вас в Америке (я послал ему
записку Жоржа). От Прегельши ответ уже был: поговорим и подумаем, когда Вы
(т. е. я) будете в Париже. Если Вам желательно ускорить Gagny, я могу
кое-что сделать в Париже, нажав на директора. По-моему, подписка на памятник
Жоржа - теперь ни к чему. Памятник все равно нельзя поставить раньше, как
через год. И я уверен, что Ж<орж> предпочел бы, чтобы деньги всякие шли к
Вам и для Вас, если вообще деньги будут. Прегельша между прочим пишет, что,
по ее мнению, ехать в Америку с визой на время - рискованно, что продление
очень трудно. Конечно, выйти замуж за американца - все меняет. Но будет ли