"Георгий Адамович. Василий Алексеевич Маклаков (Политик, юрист, человек) " - читать интересную книгу автора

Разумеется, Маклаков обращается со своими увещеваниями только к
демократиям. Непоколебимая самоуверенность, самодовольство и глухота мира
коммунистического ему очевидны, хотя он и признает, что "для обиженных и
обездоленных Россия все-таки "еще не потеряла своего обаяния", ибо в России
"социальный вопрос пока еще как будто оставлен на первой месте". Слов "как
будто" Маклаков не подчеркнул, но, несомненно, именно на эти словах он
делает ударение: если бы "обиженные и обездоленные", утверждает он дальше,
действительно знали, какие установлены в России порядки, обаяние ее
окончательно рассеялось бы.
Демократии еще излечимы. Беда и опасность лишь в том, что болезни своей
они не видят, а, наоборот, считают свое состояние нормальным, здоровым.
Между тем насилие царит и в демократических странах, пусть их идеология еще
не дошла до того, чтобы называть "служение справедливости слюнявой
гуманностью". В демократиях узаконено насилие большинства над меньшинством:
насилие исчезнет лишь тогда, когда большинство будет править, судить,
издавать постановление, провозглашать руководящие принципы по добровольному
соглашению с меньшинством.
Именно здесь, по крайнему моему разумению, самый уязвимый,
"утопический" пункт маклаковского государственного учения. В оправдание
понятия "большинства", для демократий непреложного, сказать можно многое, и
если бы идеи Маклакова были вынесены на обсуждение действительно широкое,
мировое, то, вероятно, мыслители и деятели, в этих вопросах особенно
компетентные, нашли бы в защиту принципа "арифметического", как иронизирует
Маклаков, доводы убедительные. Не буду сейчас этого касаться. Удивляет меня
другое: как предполагал Маклаков соглашения достичь? На чем основывал свою
надежду, что сильные добровольно (а иначе нет настоящего соглашения!) пойдут
на уступки слабым? Неужели действительно считал, что на этой шаткой,
ежеминутно грозящей поколебаться почве можно возвести крепкое государство?
Ведь безупречно справедливое, добровольно-жертвенное общежитие мало чем
будет отличаться от братства, от торжества человеколюбия - куда же исчезнет
зверь? Маклаков дважды указывает, что "к забвению своих интересов", то есть
к преодолению эгоизма, все равно, личного или классового, государство имеет
права (даже больше: "ни права, ни возможности") людей принудить. Значит,
верит он в установление справедливости по расчету, а не по нравственному
внушению, верит в справедливость по убеждению, что иначе мира на земле не
будет никогда, верит, что большинство, имея возможность с мнением и желанием
меньшинства не считаться, сознательно от этой возможности откажется?
Правда, Маклаков делает оговорку: если цель и не будет полностью
достигнута, то "всякое приближение к ней есть уже частичный успех". Будто
охваченный внезапным сомнением, он тут же добавляет: "Только такого
приближения и должно искать. Жизнь к нему может повести ощупью, путем ошибок
и их исправления". Но в основной, в главной своей мысли он непоколебим:
только справедливость обеспечит человеку свободу, только всеобщим согласием
можно справедливости достичь.
Демократом Маклаков был всю жизнь. России, когда в Государственной думе
он критиковал произвольные действия правительства, ему, вероятно, и в голову
не приходило бы подвергнуть такой же критике те начала, на которых основаны
западные демократии. Даже по тактическим соображениям он от такой критики
воздержался бы. В демократиях, худо ли, хорошо ли, торжествует право, и
русскому правительству, склонявшемуся к тому, что право есть понятие