"Георгий Адамович. Василий Алексеевич Маклаков (Политик, юрист, человек) " - читать интересную книгу автора

смысле не на высоте,- особенно, если это были люди известные, просвещенные,
а не темные, сбитые с толку эмигранты. В те времена такие разрывы -
публичные, у всех на виду, доходившие до отказа подать руку,- бывали далеко
не безопасны, но Маклакова это не останавливало.
В конце концов он был арестован и просидел пять месяцев в тюрьме.
Никаких определенных обвинений предъявлено ему не было, иначе он из тюрьмы
не вышел бы. Но немцы были осведомлены о его прошлом, знали, что он либерал,
демократ, масон, и не без основания причисляли его к своим противникам. Если
не ошибаюсь, это Геббельсу принадлежит изречение: "Когда при мне произносят
слово "культура", я схватываюсь за револьвер". По счастью, до револьвера в
данном случае не дошло: легко могло и дойти.
К послевоенным месяцам относится эпизод, возбудивший очень много
толков, а у тех друзей Маклакова, которые находились вне Франции, вызвавший
и тягостное недоумение: визит его во главе группы единомышленников к
советскому послу Богомолову. До сих пор еще споры об этом свидании не вполне
прекратились. Приходится порой читать, что это было нечто вроде эмигрантской
Каноссы или что в Париже возникло тогда ура-патриотическое настроение,
коллективное помешательство - "Гром победы раздавайся" - и так далее.
Давно пора бы сделать некоторые разъяснения и уточнения. Маклаков сам
признал, что визит к Богомолову был ошибкой, и все, кто в советское
посольство его сопровождал, - за одним или двумя исключениями - признали это
тоже. Но тем, кто в политическом легкомыслии Маклакова обвиняет, надо бы
понять, почему ошибка произошла.
Война против Гитлера не была войной обычной, и по сравнению со всеми
предыдущими войнами, даже войной 1914-1918 годов, имела характер совсем
особый. Она и отношение вызвала к себе особое. По-видимому в Америке, откуда
упреки и насмешки по поводу мнимого патриотического угара с "Громом победы"
преимущественно и шли, это было менее ощутительно, чем во Франции. Здесь во
время немецкой оккупации мы сталкивались с гитлеровцами ежедневно, видели,
что это такое, убеждались воочию, а не из вторых рук, что их возможное
торжество несет и чем грозит. Исход войны был долго не ясен, а победа была
воспринята как избавление от беспримерного, небывалого еще в истории ужаса и
варварства. Предвижу возражение: а чем, скажите, Сталин был лучше Гитлера?
Дело не в личностях, и если бы вопрос касался личных свойств "фюрера" и
"отца народов", следовало бы ответить, что в самом деле один стоит другого.
Согласен даже допустить, что большевизм в сталинском его обличье ничуть не
лучше национал-социализма. Но есть между ними скрытая и все же чрезвычайно
существенная, коренная, решающая разница: большевизм представляет собой
искажение некоего социального идеала, который сам по себе никаких бесспорно
отрицательных, абсолютно неприемлемых черт не имеет (напомню, кстати, что
Маклаков подробно об этом говорит в "Толстом и большевизме"). Ужасает в
большевизме его повседневная практика, возведение принципа "цель оправдывает
средства" в основной государственный лозунг, оправдание насилия и террора -
короче, ужасает ленинская теория о том, что никакой единой, неизменной
морали нет и что понятия добра и зла должны быть согласованы с очередными
нуждами пролетариата и им всецело подчинены. Правда, многие мыслители и
политические деятели, особенно в последнее время, категорически отвергают
коммунизм в любом его виде, коммунизм даже очеловеченный, даже очищенный от
кремлевских методов. Но это - предмет для отвлеченных, пожалуй, даже
академических споров, и тот факт, что существует целая литература по вопросу