"Генри Адамс. Воспитание Генри Адамса" - читать интересную книгу автора

бабушку "госпожа президентша", у него не было никаких оснований полагать,
что дедушка Адамс чем-то отличался от дедушки Брукса, который тоже был с
ним нежен и благожелателен. Клан Адамсов нравился ему больше, чем клан
Бруксов, но только потому, что с ними связывались воспоминания о сельском
приволье, о лете, об отсутствии принуждения. Тем не менее мальчик
сознавал, что в социальном смысле Куинси уступает Бостону и что Бостон
может смотреть на Куинси сверху вниз. Почему? Это было ясно даже
пятилетнему ребенку. В Куинси не было бостонского шика. Вообще никакого
шика; вряд ли можно было представить себе образ жизни и мысли проще, чем в
Куинси, - разве что у пещерных жителей. Кремневая зажигалка, которой
дедушка имел обыкновение ранним утром разжигать печи, все еще лежала у
него на камине. Мысль о том, чтобы одеть слуг в ливреи или другую
форменную одежду, как и мысль о вечерних туалетах, расценивалась здесь
почти как святотатство. Ни ванных комнат, ни водопровода, ни центрального
отопления, ни других современных удобств в Куинси не было и в помине. А в
Бостоне уже пользовались ванными комнатами, водопроводом, паровым
отоплением и газом. Превосходство Бостона не оставляло сомнений, но за это
мальчик не мог любить его больше.
Великолепие особняка дедушки Брукса на углу Перл-стрит и Саут-стрит
давно уже сошло на нет, но его загородный дом в Медфорде, возможно, еще
сохранился и способен показать, какое жилище в 1845 году отвечало
представлению мальчика о городской роскоши. Усадьба президента в Куинси
была больше и просторнее, к тому же и жилось в ней интереснее, но мальчик
понимал, что она сильно уступала соседним усадьбам в стиле. Отсутствие
богатства было видно во всем. Здесь все оставалось как во времена колоний,
не было бостонского шика и плюшевых гардин. До конца жизни Генри Адамс так
и не избавился от предубеждения к ним, впитавшегося во все его поры еще в
детстве. Он так и не сумел полюбить стиль девятнадцатого века. Не смог его
принять - как и его отец, и дед, и прадед. И не то чтобы этот стиль так уж
ему претил - он примирялся и с худшими вещами, - все дело было в том, что
по какой-то одному богу ведомой причине он родился ребенком восемнадцатого
века. Старый дом в Куинси принадлежал к восемнадцатому веку. Если в нем и
обнаруживался какой-то стиль, то его выражали панели из красного дерева
времен королевы Анны или стулья и диваны эпохи Людовика XVI. Панели сделал
ее верный вассал из Лондона, построивший этот дом, а мебель вывезли из
Парижа то ли в 1789-м, то ли в 1801-м или 1817 году вместе с фарфором,
книгами и другими предметами домашнего обихода - наследием дипломатической
службы; ни один из этих стилей - времен английской королевы Анны или
французского короля Людовика XVI - не создавал в доме уюта ни для
мальчика, ни для других его обитателей. Темные панели покрыли белой
краской, дававшей больше света в мрачное зимнее время. Мальчик сознавал,
как мало преимуществ было у старых форм жизни. Напротив, большинство
мальчишек, да и взрослые тоже, с полным основанием предпочитали новое, и
мальчик чувствовал, что его старомодные вкусы явно вредят ему в глазах
других.
Его пристрастия никоим образом не определялись и личными мотивами.
Дедушка Брукс был так же доброжелателен и приветлив, как дедушка Адамс.
Оба они родились в 1767 году, оба умерли в 1848-м. И тот и другой любили
детей, и тот и другой принадлежали скорее к восемнадцатому, нежели к
девятнадцатому веку. Мальчик не видел между ними никакого различия, разве