"Ильдар Абузяров. Мексиканские рассказы для писателей" - читать интересную книгу автора

поисках и находках.
- Я говорю, уверена, - продолжала Мануэла, - потому что уже заразилась
от тебя, Хусто, твоим талантом терять. Заразилась и уже, кажется, потеряла
ее.
- Кого? - отвлекся от своих радужных фантазий Хусто.
- Потеряла радость. Потеряла радость, которая вкупе с надеждой и есть
любовь.
- Вот и отлично, теперь у тебя есть возможность опять найти ее, - Хусто
обращался к Мануэле, как к малому ребенку, нравоучительно-ласково. - Разве
это не мечта твоего детства - быть археологом? Разве ты в детстве не
собирала камни и ракушки? Так что вперед, Мануэла. Лопата у тебя уже в
руках, - указал он пальцем на деревянную мешалку для паэльи, - но почему-то,
Мануэла, своими размерами она мне все чаще напоминает экскаваторный ковш.
- Опять твои шуточки, - заплакала Мануэла, - но они уже не смешны. Они
наводят тоску, как наводят тоску поиски разрушенных замков.
- Мы ищем не разрушенные, а вновь создаваемые замки, - поспешил Хусто
поправить Мануэлу, мол, радость и любовь не совсем одно и то же. - Мы ищем
историю Эрнесто, - голос Хусто был уже вполне серьезным. - А вчера мы искали
среди моих рукописей любовное письмо Энрикеты. Ведь я пишу роман об Эрнесто
и Энрикете, не забывай об этом, Мануэла.
- Да, а в позапрошлый уикенд мы искали сцену встречи в кафе Эрнандо и
Эммануэль, или как ее там. Десять лет ты пишешь уже романы то об Эрнесто и
Энрикете, то об Эрнандо и Эммануэль. Романы то о том, то о другом. И твои
романы плодятся, как мыши. Они гоняют друг друга, жрут друг друга. И нет
этому ни конца, ни края. И никакого просвета.
- Но Мануэла. Разве это не наши мечты: встречаться в модернистском кафе
в Мурсии, как Эммануэль и Эрнандо. Или в средневековом поместье в Малаге,
как я писал, представляя себе Энрикету и Эрнесто. Разве, Мануэла, тебя не
приводил в восторг типаж Эрнандо или та сцена на берегу залива, когда
Эрнандо признается в страстной любви незнакомой девушке? Конечно, лучше было
бы, если бы мы сами жили на краю виноградных зарослей и бескрайних плантаций
персиков у залива где-нибудь в Мурсии, а не на краю пожелтевших страниц. И
ты, как в детстве, собирала бы ракушки и гальку. Но пока это, к сожалению,
недостижимо, ты же знаешь, Мануэла, пока это всего лишь наши мечты.
- Все, с меня хватит! - воскликнула Мануэла, отбрасывая лопатку в
сторону. И срывая с голых бедер фартук. - Я возвращаюсь к маме. Ты ничего не
понял и, видимо, так и не поймешь.
- Что ты делаешь, Мануэла? - воскликнул Хусто, срывая со своего
крутого, как бедра Мануэлы, лба фартук.
- Я ухожу! - воскликнула Мануэла, срывая со шкафа чемодан и кидая в
него (не в Хусто) полотенца и кружевное нижнее белье.
- Ты меня бросаешь?!
Хусто никак не мог поверить в происходящее. Не мог поверить в то, что
решительные действия по набиванию чемодана одеждой не очередной блеф
Мануэлы. Не выплеск отрицательных эмоций, после которого комнату захлестнет
поток слез, сбежавших из-под прикрытых крышками век ее бездонных
кастрюль-глаз. И все вернется на круги своя - то есть на кухню.
- Да, бросаю, - сказала Мануэла. - Сегодня моему терпению настал конец.
Я ведь много не просила у тебя, Хусто. Только чтобы в моем доме было уютно.
Я хочу жить в маленьком уютном мире уже сейчас, понимаешь, Хусто? Хочу,