"Ильдар Абузяров. Мексиканские рассказы для писателей" - читать интересную книгу автора

глазу. И красивой, берестяной, словно снег в Рождество. Бумаги, желтой, как
кожа старика, и бумаги, пожелтевшей по краям, как роговица глаз больного
желтухой юноши. Бумаги, коричневатой, как земля, купленная тем стариком
заблаговременно для собственной могилки, и серовато-желтой, как старые
простыни желторотика-холерика.
И вот так, разбираясь в каракулях на спрессованных, как кирпичи,
листах, Хусто просто уже захлебывался в образах звездно-золотой пыли.
- Ну, помоги мне, что ли, разобраться с этой бумажной кашей, - попросил
он свою супругу Мануэлу, которая в это время стряпала у электрической
плитки, разбираясь еще с одним высоким творением человеческой цивилизации -
валенсийской паэльей. Не дожидаясь, когда ее муж наконец-то начнет
зарабатывать достойные деньги, она подрядилась готовить свое фирменное блюдо
для "Погребка у Пауло" - кафе, что недавно открылось прямо под ними - на
первом этаже дома.
- О-о! - раздраженно зарычала Мануэла. - Если бы ты только знал, как
мне все это надоело.
Хусто даже увидел в ее глазах блеск ярости, столь необычный для
терпеливой Мануэлы, но по тому, как Мануэла, стремительно отвернувшись к
ветхим картонным папкам, спрятала свое лицо, догадался, что эти искры всего
лишь слезы разочарования.
- Что тебе надоело, Мануэла? - спросил Хусто. - Объясни, пожалуйста,
поподробнее.
- Все, - сказала Мануэла, - мне надоело все, надоела такая жизнь. Вечно
мы ищем, не зная, что. Идем по неведомо какому пути.
- Мы идем к нашим мечтам и фантазиям, Мануэла, - попытался ее поправить
Хусто, - разве ты так уже не считаешь? Или ты больше не веришь в мой талант?
- Но почему-то мы на этом пути все время что-то ищем, ищем во всех этих
бумажках и не находим, и нам каждое мгновение чего-то, сами не знаем чего,
недостает. И, заметь, Хусто, это уже продолжается десять с лишним лет! А
порой мне кажется, Хусто, что мы ищем вчерашний день. Когда мы были
счастливы одними надеждами. Но это время уже не вернуть. Не вернуть никогда,
Хусто!
Мануэла говорила, в истерике размахивая рукой с деревянной
лопаткой-мешалкой, которой вовсе не собиралась разгребать творчество Хусто,
а, скорее, собиралась дать ему по лбу, отчего лоб Хусто еще до удара успел
сначала побледнеть до синих прожилок, а потом и пожелтеть в том самом месте,
где у него, по задумке Мануэлы, должен был выскочить синяк.
- Да, десять лет мы, вроде бы, ищем что-то важное, а на самом деле
теряем самое важное: теряем нашу надежду, веру в нашу мечту. У тебя, Хусто,
просто талант терять самое важное, и однажды, я уверена, ты потеряешь даже
меня.
- Было бы неплохо, - буркнул было Хусто, мол, неплохо было бы потерять
свою любовь, а потом вновь найти, ведь это всегда вдохновляет. Как
вдохновляют фантазии, заимствованные из рекламы, в которой герой
возвращается из археологической экспедиции домой, вдоволь накуролесивши, а
жена встречает его в фартучке, в косыночке, и с кухни тянет остро-горячим
ароматом паэльи: сладкий красный перец, хрустящий лук, золотая кукуруза,
изумрудный горошек, нежные розовые креветки, пикантные грибы и кальмары,
пряный рис и волшебные мидии. А потом, после вкусненького ужина, разбирает
его вещи, все в курином жиру и в помаде, пока он рассказывает ей о своих