"Ильдар Абузяров. Мексиканские рассказы для писателей" - читать интересную книгу автора

двигает языком.
- Да-да, - пробубнит себе под нос, удаляясь, Хуан, - наверное, ты
права. Как всегда, ты права, дорогая...
Он ведь и сам в эти две минуты, пока молчала его жена, начал
придумывать дальнейшее развитие сюжета и вдруг дошел до того момента, когда
его герой-интеллектуал в замшевой куртке не удержится от любопытства и
спросит, а что же читала его спутница. Что это за книжка у нее под мышкой -
там, в крохотной сумочке, между пудреницей и кошельком?
И тогда она покажет ему любовный роман в глянцевой обложке, а он
разочарованно вздохнет, прежде чем мысленно назовет свою спутницу полной
дурой, как Хуан уже назвал свою, не оценившую столь оригинальную находку,
жену.
А потому, опять весьма неудовлетворенный и сильно разочарованный, Хуан
с негодованием бросит на ночной столик Оланды книжку, возьмет пульт и,
включив телевизор, уставится на лошадиные бега. А его жена Оланда принесет
ему на подносе манную кашу и оладьи с джемом, мол, ты сейчас поешь, а потом
придумаешь что-нибудь поинтереснее, мой дорогой. Я знаю, ты сможешь, ведь у
тебя такая бурная фантазия. И не беда, что скачки слишком занимательны и
кашка слишком горячая, сейчас я на нее подую. И Оланда дует на кашу. А Хуан,
одним глазом видя, как она это делает, начинает остывать и успокаиваться.
- Ну же, любимый, открой ротик, - ласково говорит Оланда, - ну же,
открой и скажи, что любишь меня по-прежнему, сильно-сильно, видишь, -
мням-мням, - ложечка зачерпывает из тарелки своим сладким язычком порцию
каши. Видишь, она тоже любит есть вкусную манную кашку.
И Хуан ловит себя на мысли: как все-таки Оланда изменилась под его
влиянием, повзрослела, поумнела. И не беда, что она по-прежнему частенько не
понимает его. По-прежнему не достигла его уровня, не любит скачек или не
может сыграть с ним партийку в шахматы. Не беда, что он, Хуан, чувствует
себя по-прежнему одиноким, когда ему хочется сыграть в шахматы - да какие
там шахматы, если его милая женушка Оланда даже не знает, как ходить конем.
Зато она уже понимает фильмы Трюффо и Гринуэя. Нет, он все-таки очень любит
свою ненаглядную Оланду.
И не беда, что она за семь секунд уничтожила то, что он создал за семь
минут. Ведь семь минут это не семь дней, за которые БГ создал мир. К тому же
сейчас он за эти семь минут уничтожит оладьи, которые она создавала минут
семьдесят, если учитывать поход в магазин. Ну, разве она не прелесть, не
чудо? Разве они не живут душа в душу уже семь лет? И разве она не лапочка,
когда так нежно гладит его по щеке и предлагает коником - одна нога здесь,
другая там - сбегать за яйцами в магазин. Ведь он был так неосторожен, так
увлечен, когда в пылу спора смахнул их ненароком со стола. Ведь он у нее
такой гений и, как все гении, такой рассеянный - стоит ли вообще говорить о
каких-то семи яйцах, когда у нее есть такой заботливый муж, который, уже
скинув одну ногу с дивана, почти прошел половину пути. Нет, не
экзистенциального, а продуктового, с корзинкой для яиц под мышкой.

Занятная находка на руинах песчаного замка

Хусто разбирал уже четвертую коробку со своими чертовыми рукописями.
Ведь история Эрнесто должна быть где-то в этих клочках и рулонах белой,
белоснежной, беловатой и белесой бумаги. Бумаги, некрасивой, словно бельмо в