"Сергей Александрович Абрамов. Неформашки (Фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

- В трапезную? - переспросил Умнов. - Ишь ты!.. А это, значит,
опочивальня?.. Славно, славно... Тогда почему ваш "Китеж" - отель, а не
постоялый двор, к примеру?
- У нас иностранцы бывают, - с некоторой обидой пояснил директор.
- Ах да, конечно, какой уважающий себя иностранец поедет в постоялый
двор! - Умнов был - само раскаяние. - Не сообразил, не додумал, виноват...
Но как же тогда кресты на храме, где они, где? Они же, пардон, и гордому
иностранцу понятны, даже в чем-то близки...
- Храм - это не наше, - быстро открестился директор, и зам ему в такт
закивал. - Храм - это политпросвет, хотя, конечно, иронию вашу улавливаем...
- и, не желая, видно, касаться политпросветовской скользкой темы, ухватил за
талию Ларису и зама, повел их к дверям. - Ждем вас, товарищ Умнов, ждем с
нетерпением.

Оставшись один, Умнов уселся в кресло-саркофаг уставился на балерину
Семеняку, скорбно изучающую бутафорского вида ромашку, и попытался серьезно
оценить все, что произошло с ним за минувший час.
Во-первых, никакого Краснокитежска на карте не было и нет. Более того,
собираясь в дальнюю дорогу, Умнов подробно расспрашивал о ней тех, кто
проезжал здесь в прошлые годы, - обычный и естественный интерес
автомобилиста: где есть заправочные колонки, станции автосервиса, в каких
городах или городках легче устроиться на ночлег, где лучше кормят и где
стоит задержаться на часок, осмотреть пару-тройку местных
достопримечательностей. И никто - подчеркнем: никто! - не упоминал в
разговорах Краснокитежск...
Ну, допустим, разумное объяснение здесь обнаружится, быть иначе не
может: город-то есть, вот он - за окном. Но перейдем к "во-вторых".
Во-вторых, что может означать воистину гоголевская ситуация,
развернувшаяся на проезжей трассе и продолжающаяся в отеле "Китеж"? Что это?
Художественная самодеятельность местных начальников?.. За свою жизнь Умнов
повидал, познакомился, побеседовал со множеством секретарей райкомов,
горкомов, председателей всякого ранга исполкомов. Были среди них люди
толковые, знающие, деловые, не любящие и не умеющие тратить на чепуху свое и
чужое время. Были и фанфароны, откровенные карьеристы, но и те - не без
хитрого ума: если и пускали пену, то с толком, с оглядкой на верхи - как бы
не врезали оттуда за показушную инициативу, как бы о настоящем деле
ненароком не напомнили. Но были и откровенные дураки, невесть как попавшие в
руководящие кресла. Вот эти-то могли запузырить нечто вроде торжественного
акта по празднованию десятимиллионного... Нет!.. Отлично зная когорту
начальственных дураков, Умнов столь же отлично знал и их главную черту:
действовать по готовым образцам. А какие тут есть образцы? Ну, миллионный
житель. Ну, стотысячная молотилка. Десятимиллионный новосел. Праздник
первого зерна и последнего снопа. Общерайонный смотр юных сигнальщиков и
горнистов или городской фестиваль политической частушки... Но
десятимиллионный посетитель города - это, знаете ли, через все границы...
Кстати, как они подсчитали? Партизаны из ГАИ сидели в засаде с
калькуляторами в руках?.. Сколько сидели? Месяц? Год? Сто лет?.. Дорога идет
на юг, к самому синему в мире, к всесоюзным здравницам, житницам и кузницам.
В летний сезон по ней поток машин должен мчаться, мильон - за сутки! Десять
мильонов - за десять дней! Умнов припомнил, что все приятели советовали ему