"Сергей Александрович Абрамов. Неформашки (Фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

выехать пораньше, чуть засветло, чтобы не застрять в бесконечных колоннах
автобусов, грузовиков, "Волг" и "Жигулей", а он проспал, тронулся в путь
черт-те когда поздно, в десять или в пол-одиннадцатого, и впрямь поначалу
мучился от невозможности прижать газ, вырваться за сотню в час, пустить
ветерок в кабину: где там, поток попутный, поток навстречу, теснотища... А
километров за семь или за десять до Краснокитежска - как от мира отрезало...
Нет, точно: как в поворот вошел, выскочил на горушку - ни одной машины! Куда
они подевались, а?..
Так не бывает, так просто не должно быть!..
Умнов выбрался из кресла и зашагал по комнате, лавируя между составными
частями пятитысячного гарнитура. Балерина Семеняка сочувственно смотрела на
него со стены.
Надо мотать отсюда, нервно думал Умнов. Прямо сейчас, через черный ход
- есть же здесь какой-нибудь черный ход! - выбраться из гостиницы, тайком в
"Жигуль" и - ходу, ходу. Черт с ней, с египетской спальней! В "жигулевском"
салоне - пожестче и потеснее, зато - никакой чертовщины, все реально, все
объяснимо...
Умнов остановился у окна. Оно выходило на площадь, на давешний
призывный плакат, и внизу хорошо просматривался родной автомобильчик, три
черных "Волги" и бесфамильный капитан, бдительно кружащий по площади с
патрульной скоростью.
Да-а, расстроился Умнов, хрен сбежишь под таким колпаком. Только
пешком. Ботиночки на палочку и - к морю. И то верно: свобода. Но стоит ли
она родного "Жигуленка"?..
На журнальном столике нежно звякнул телефон, исполненный в стиле
"ретро" умельцами из Прибалтики.
- Слушаю, - снял трубку Умнов.
- Мы вас ждем, Андрей Николаевич, - женским голосом пропела трубка. - И
горячее стынет.
- Еще десять минут, - сухо сказал Умнов и невежливо повесил трубку
первым.
Да и к чему сейчас вежливость? Если честно, он - пленник. Отель
"Китеж", конечно, - не Бутырка, не замок Ив, но сбежать отсюда - тоже
проблематично. А если не бежать? Если пойти в трапезную, съесть стынущее
горячее, выслушать десяток безалкогольных тостов - на водку эти серые не
решатся, не то время, за водку с них портки снимут - и завалиться в
"Людовик" часиков на шесть-семь? А утром - в путь. И не исключено - тот же
капитан и проводит, жезлом на прощание помашет... Чего, в сущности, бояться?
Нечего бояться. Ты - сам с усам, солидный мальчик, деньги при тебе,
положение обязывает - да ты и за ужин сам расплатишься: никаких подношений,
никаких банкетов, мы, знаете ли, в нашей газете ведем беспощадную борьбу с
товарищескими ужинами за казенный счет...
И верно, чего я теряю, подумал Умнов. Кроме пятерки за ужин и десятки
за номер - ничего. А раз так, то и ладушки.
Он сбросил куртку, рубашку, джинсы, раскидал все по дорогостоящему
ковру три на четыре и рванул в ванную, под теплый душ, у которого, как
известно, кроме гигиенических, есть и нравственное свойство: он начисто
смывает пустые сомнения.
Мытый, бритый, подчепуренный, в свежей рубашонке с зеленым крокодилом
на кармашке - знаком знаменитой фирмы, Умнов спустился в холл, где был