"Сергей Абрамов. Волчок для Гулливера (Авт.сб. "Канатоходцы")" - читать интересную книгу автора

- Увы, - вздохнул Роджер.
- Сдались? Еще один струсивший гладиатор.
- Сдался. Красе сильнее. А Спартака у нас нет. Может быть, он? - Роджер
искоса и с улыбкой взглянул на Майка и сказал: - Познакомьтесь, Полетта.
Мой сменщик Майк Харди, и, кажется, стоящий парень. Я в людях редко
ошибаюсь, вы знаете.
- Полетта Лабард, - сказала девушка, глядя неподвижно и строго.
- Лабард? - удивился Майк. - Однофамилица?..
- Не однофамилица, а приемная дочь, - перебил Роджер, - и учтите,
Харди: она хотя и личный секретарь своего приемного папочки, но отнюдь не
разделяет его взглядов на Дом и, пожалуй, на жизнь. И еще одно учтите:
папочка пока не знает, с кем дружит и кому помогает его приемная дочь.
Несмотря на все микрофоны.
- Их нет только у отца и Лойолы, - сказала Полетта.
- Гений с причудами, - добавил Роджер. - Зовут его Доминик - он
придумал "доминиканцев", нашел Лойолу - создал "иезуитов". А это -
четыреста пятьдесят шерифов и тысячи тайных и явных агентов, утверждающих
власть магистра. И всех влюбил в себя - от Лойолы до Грэгга с Хенесси.
- Не влюбитесь и вы, - пригрозила Майку Полетта. - У Доминика огромное
обаяние ума и таланта. Кстати, вы сегодня же и познакомитесь с ним на
проводах Роджера. Официально вас приглашаю. Четырехсотый этаж, внешний
парковый ресторан. Любой информарий выведет. Будете?
- Сочту за честь, - сказал Майк.



4. МАГИСТР ОРДЕНА "ДОМИНИКАНЦЕВ"

В семь вечера Майк в белом смокинге, как это было принято на курортных
приемах, воспользовался "мгновенником", и через полторы-две секунды
неизвестно откуда возникшая воздушная волна мягко вытолкнула его из клетки
лифта на внешний перрон четырехсотого этажа. Мимо него с возрастающей
скоростью двигались одна за другой семь эскалаторных кольцевых дорожек
шириной в три метра каждая. Все кольца до последнего паркового,
двигавшегося уже вместе с внешней оболочкой Дома, были выкрашены, как и
клетки лифтов, в последовательные тона спектра, от фиолетового до
красного. На парковом вас встречал газон, переходящий в кустарник, а
затем, как на лесной опушке, в рассыпной строй деревьев разных видов.
Каштан соседствовал с белой акацией, а магнолия - с североморской сосной.
Быстрота движения здесь совсем не ощущалась, настолько гладким и плавным
было скольжение этой стометровой в поперечнике, удивительной по красоте
лесного ансамбля внешней парковой полосы.
На перроне и движущихся кольцевых дорожках было довольно много народу.
Поражало только отсутствие пожилых и детей, обычно преобладающих в
лондонских парках. Здесь же преобладали тридцати- и сорокалетние, едва ли
старше. Должно быть, шли на вечернюю прогулку парочками и группами
поглазеть с высоты двух километров на океанский простор или поужинать в
ресторанах и барах, растянувшихся кругом по внешней опушке леса.
Дорогу Майк не искал. Уже первый попавшийся информационный
киоск-автомат указал ее мелодичным, записанным на магнитную пленку