"Сергей Абрамов. Волчок для Гулливера (Авт.сб. "Канатоходцы")" - читать интересную книгу автора

свидетельство прошлого нашей цивилизации, охотничий рай лесов и поля -
сельскохозяйственная кухня планеты. Воскреснут изобилие викторианских
житниц, романтика древних странствий по миру и цветущая прелесть природы,
не тронутой человеком. Давайте, Грэгг, строить такие дома по всем
архипелагам мира. Вкладывайте в них свои миллиарды - выручите триллионы.
Станете вместе с Хенесси властителями единого мира!
- А кто объединит этот мир, Доминик? - тихо спросил Грэгг, отхлебнув
разведенный виски из бокала со льдом. - Кто объединит наши страны и нации,
перекроит их экономику, сплавит политику и перелицует быт?
Социалистическая система? Едва ли это устроит нас с вами. ООН? Что-то не
верится. Мировая война?
- А вдруг?
- Тогда мы назначим вас фельдмаршалом, - засмеялся Грэгг. - Вы
неисправимый мечтатель, Доминик. Прямой потомок ламанчского рыцаря. Живой
анахронизм. Нет, мой друг, имеется другой, куда более реальный проект.
- Какой?
- Дом станет еще одним американским штатом. В ближайшие месяцы мы
попробуем войти с этим предложением в сенат. Прямая выгода для Дома и для
государства. Дом становится административной государственной единицей, а
государство приобретает выдвинутую далеко в океан мощную оборонную базу.
Ну а мои миллиарды, Доминик, право, реальнее и прочнее ваших триллионов.
Сжатые губы Лабарда чуть-чуть скривились. В усмешке? Не к месту. Но
Майку все же показалось, что он смеется, беззвучно, одними глазами, но
смеется откровенно и не стесняясь.
- Штат? - повторил он. - Это мало. Очень, очень мало для Дома - только
один штат.
Он поднялся и, не прощаясь, пошел к выходу - высокий, длинноволосый, в
белом фраке, точь-в-точь дирижер симфонического оркестра где-нибудь во
Флориде.



5. ИЗ ДНЕВНИКА МАЙКА ХАРДИ. ПЕРВАЯ ЗАПИСЬ

В ноябре, на пятый месяц моего пребывания в Доме, я начал вести
дневник. Не часто и не регулярно, потому что времени было мало, да и дело
это не легкое. Пишу не на бумаге, которую можно прочесть и которую негде
спрятать, а на магнитной нитке, тонкой, как шелковинка, и прочной, как
нейлоновый шнур. Для сохранности и безопасности наматываю ее на пуговицы
своего двубортного пиджака - никакая "иезуитская" слежка не обнаружит.
Пока закончил две записи, третью начал и ночами в уборной прослушиваю их
на крохотном магнитофоне, вмонтированном в старый агатовый перстень.
Раньше он без дела валялся - забавная поделка, а теперь ношу его не
снимая. Агат отвертывается, нитка закладывается в отверстие, и, приложив к
уху, можно отчетливо слушать запись.
Поначалу я подробно рассказал о Доме, о его кнопочной роскоши и
неограниченном потреблении, о лифтовых экскурсиях по этажам-уровням и
прогулках по "улицам" с искусственным видом на океан, о сверхрынках и
универмагах-гигантах, где можно приобрести в кредит все, что жадно ухватит
глаз, от пачки сигарет до миниатюрной пластинки, исполняющей целую оперу