"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Хождение за три мира (Авт.сб. "Тень императора") (детск.)" - читать интересную книгу автора

Я кивнул.
Он встал и прошелся по комнате, словно сдерживая волнение. Но я видел,
что он взволнован.
- Теперь вы мне расскажете о снах. Я думаю, что все это связано.
Я рассказал и о снах. Теперь он смотрел с нескрываемым интересом.
- Значит, чужая жизнь, а? Какая-то улица, дорога к реке, торговый
пассаж. И все очень отчетливо, как на фотографии? - Он говорил медленно,
взвешивая каждое слово, словно размышлял вслух. - И все запомнилось?
Отчетливо, со всеми подробностями?
- Я даже мозаику на полу помню.
- И все знакомо до жути, до мелочей? Кажется, бывали тут сотни раз,
даже, наверно, жили, а в действительности ничего подобного?
- А в действительности ничего подобного, - повторил я.
- Что же врачи говорят? Небось советовались.
Мне показалось, что он сказал это с какой-то лукавинкой.
- А, что врачи говорят... - отмахнулся я. - Возбуждение... торможение.
Это всякий дурак знает. Днем кора головного мозга находится в состоянии
возбуждения, ночью наступает торможение. Неравномерное. С островочками.
Эти островочки и работают, клеят из дневных впечатлений сны, монтируют...
Заргарьян засмеялся:
- Монтаж аттракционов. Как в цирке.
- А я не верю! - рассердился я. - Какой это, к черту, монтаж, когда все
смонтировано до мелочей, до листика какого-нибудь на дереве, до винтика в
раме. И повторяется, как сеанс в кинотеатре. Раз в неделю обязательно
посмотришь что-нибудь, что уже снилось раньше. И еще уверяют, что во сне
увидишь только то, что наяву видел и пережил. Ничего, мол, другого.
- Об этом еще Сеченов писал. Он даже слепых опрашивал, и оказалось, что
они видят во сне только то, что уже видели в зрячем состоянии.
- А я не видел, - упрямо повторил я, - ни в жизни, ни в кино, ни на
картинках. Нигде! Ясно? Не ви-дел!
- А вдруг видели? - усмехнулся Заргарьян.
- Где?! - закричал я.
Он не ответил. Молча взял сигарету, закурил и вдруг спохватился:
- Простите. Я не предложил вам. Вы курите?
- Вы мне не ответили, - сказал я.
- Я отвечу. У нас впереди еще большой, интересный разговор. Вы даже не
представляете себе, каким открытием для нас будет эта встреча. Ученые ждут
такой минуты годами. А я счастливец: всего четыре года ждал. Вы свободны?
- вдруг спросил он. - Можете подарить мне еще пару часов?
- Конечно, - растерянно согласился я, все еще ничего не понимая.
Внезапная перемена в Заргарьяне, его возбужденный, нескрываемый интерес
даже чуть-чуть смутили меня. Что особенного я рассказал ему? А может быть,
Галя права: именно здесь и был ключ к разгадке всего случившегося?
А Заргарьян уже звонил кому-то по телефону.
- Павел Никитич? Это я. Ты еще долго намерен пробыть в институте?
Прелестно. Я привезу к тебе сейчас одного товарища. Он у меня. Кто? Ты
даже не представляешь кто. Тот, о котором мы с тобой мечтали все эти годы.
То, что он рассказал мне, подтверждает все наши домыслы. Я подчеркиваю:
все! И даже больше. Трудно вообразить - голова кружится. Нет, не пьян, но
напьюсь обязательно. Только потом. А сейчас едем к тебе. Жди.