"Александр Абердин. Три года в Соединенных Штатах Америки" - читать интересную книгу автора

накачать неплохую мускулатуру. Ну, а в десантуре я оклемался окончательно,
хотя и получил прозвище Недорезанный, да, но и звание старшего сержанта
тоже.
Поэтому в день Воздушно-Десантных Войск меня невозможно остановить
ничем от встречи в парке Горького с точно такими же ребятами в голубых
тельниках, распития с вместе ними большого количества спиртных напитков,
купания в фонтане по-пьяне, а раньше так еще и драк с милицией, когда та
пыталась повязать самых буйных из нас. Им было даже как-то странно,
допрашивая меня в отделении, узнавать, что я кандидат экономических наук и
вот уже Бог весть сколько лет владелец и генеральный директор солидной
компании. Сам-то я не буян, но десантура не сдается никогда и никому. В
общем когда я стоял перед отрывным календарем и смотрел на цифру тринадцать
и надпись под нею - мая, вся моя жизнь промелькнула передо мной коротким
видеороликом. Господи, да, как же мне благодарить тебя за такой прекрасный
шанс снова встретиться с этими подонками? С такой мыслью я бросился в свою
комнатку и открыл дверцу шкафа, чтобы бросить взгляд на свои вещи.
Мы жили небогато. Отец инженер-энергодиспетчер на железной дороге, мать
швея-мотористка на швейной фабрике, так что какой-то модной или же просто
дорогой одежды у меня никогда не было. Не то что сейчас. Впрочем сейчас-то я
как раз и находился, если это не сон, в одна тысяча девятьсот семидесятом
году. Первым делом я достал туристические вибрамы. Грубые, некрасивые и
неуклюжие, но зато тяжелые, с толстой рифленой подошвой и толстые шерстяные
носки. После них я взял с полки тельняшку. Мой отец служил на Северном
флоте, а потому любой ценой покупал себе тельняшки. Пусть и флотская, не
вэдевэшная, а все-таки полосатенькая, родная. Натянув на себя тельняшку, я
надел поверх нее связанный мамой пуловер, так как прекрасно понимал, что
сидеть в классе мне сегодня точно не придется. Еще я надел черные,
просторные штаны из плотной и довольно толстой хлопчатобумажной ткани, до
той поры нелюбимые мною чуть ли не до истерики за то, что они были куплены в
отделе уцененных товаров.
Надев на себя все я подумал и натянул на себя еще и черную куртку из
винилискожи, тоже страшноватую на вид, а потом еще и нацепил на голову
черный берет с продолговатой пимпочкой и, посмотрев на свое отражение в
зеркале, радостно заулыбался. Вид у меня был, как у самого настоящего
гопника. Все-таки мне чего-то не хватало. Чуть не хлопнув себя по лбу, я
воскликнул веселым голосом: - "Боб, ты забыл про оружие!". Да, хорошо
сказано, только где же его взять? Подумав о возможных последствиях, я решил
просто обойтись зимними кожаными перчатками, а они у меня были старые и
заскорузлые, на руке сидели хорошо, но этого было мало. Достав из стола
ножницы, я обрезал на них концы пальцев до второго сустава. Вот теперь они
точно не соскочат у меня с рук. Засунув их в карманы куртки, я побросал в
папку тетради и дневник, и вышел из комнаты, было без двадцати восемь. До
школы мне идти всего каких-то восемь минут шагом, но я, закрыв дом и заперев
калитку, бросился к ней почти бегом, чтобы вовремя встретиться с Витькой,
своим одноклассником.
Этот балбес, стараясь казаться взрослым, уже начал покуривать и в то
утро моей юности я только потому и влип в эту историю, что пошел вместе с
ним в закоулок за школьным гаражом, чтобы постоять рядом и потрепаться, пока
он будет курить. Там нас и застукали. Все пятеро были греками. Точнее даже
не греками, а турками-месхетинцами, называющими себя греками. Во всяком