"Елизавета Абаринова-Кожухова. Недержание истины" - читать интересную книгу автора

баронесса фон Ачкасофф. - Во всяком случае, я бы не отказалась в таком
эксперименте поучаствовать.
- Ну так давайте попробуем! - обрадовался Святославский. - Вы,
уважаемая баронесса, войдете в образ Сальери, и...
- Нет-нет, - тут же пошла на попятный госпожа баронесса, - под участием
я имела другое - помочь в реконструкции той эпохи, тех реалий. Хотя, по
правде, Европа конца восемнадцатого столетия - не совсем моя
специализация...
- А вы, Егор Трофимыч? - обратился режиссер к инспектору. Похоже,
господина Святославского его идея, что называется, "завела".
- Лучше не надо, - уклонился Столбовой. - А то еще так войду в роль,
что потом по-всамделишному укокошу вот хоть Василия Николаевича. Как своего
более удачливого конкурента.
- О, кажется, сама судьба идет нам навстречу! - неожиданно вскрикнул
режиссер. - Я вижу ее приближенье!
- Это из какой пьесы? - не без ехидства поинтересовалась баронесса.
- Из "Моцарта и Сальери", - на полном серьезе ответствовал
Святославский.
"Сама судьба" имела облик известного Кислоярского стихотворца
Владислава Щербины. Кроме поэзии, сей славный служитель муз не был
равнодушен к сцене, и в этом он сходился со Святославским - именно Щербина
не без успеха исполнил роль Сальери в недавнем самодеятельном спектакле
"Маленькие трагедии". По мнению некоего влиятельного театрального критика
местного разлива, господин Святославский в этой постановке "не только достиг
своего творческого потолка, но и преодолел стену между полами". Видимо,
выражаясь столь витиевато, критик намекал на то, что ряд мужских ролей
исполняли женщины, и наоборот. В частности, сам Святославский, заменяя
внезапно захворавшую актрису, с блеском сыграл роль донны Анны из "Каменного
гостя". А собственно "Моцарт и Сальери" запомнился зрителям не столько игрой
Щербины, довольно посредственной, сколько удачной "авангардной находкой"
режиссера - маленькой ролью слепого музыканта, вместо которого на сцене
появлялся слепой велосипедист, исполнявший на губной гармошке "Турецкий
марш" Моцарта, аккомпанируя себе велосипедным звонком.
- Сюда, сюда, господин Щербина! - вскочив из-за стола, замахал руками
Святославский.
Судя по одежде и внешнему виду, дела поэта шли не самым лучшим образом,
однако господин Щербина, похоже, не очень-то унывал. Едва поравнявшись со
столиком, он поставил на пол старую хозяйственную сумку и извлек оттуда
несколько пар шерстяных рейтуз:
- Господа, покупайте, пользуйтесь случаем. Цены эксклюзивные, то есть
самые умеренные...
Так как никто из сидящих за столом не выказал особого желания
приобрести эксклюзивные рейтузы, господин Щербина спрятал их в сумку, а
вместо них достал замусоленный самодельный каталог с фотографиями гробов:
- А вот, кому гробик? Мой приятель, художник, делает их по спецзаказу.
Если хотите, распишет их внутри и снаружи хоть под Хохлому, хоть под
Рафаэля.
Поскольку и художественные гробы не нашли отклика в душах потенциальных
покупателей, то Щербина перенес все внимание на инспектора Столбового:
- Егор Трофимыч, я знаю, что Кислоярская милиция готовится встретить