"Александр Бушков. Пиранья: первый бросок (Пиранья #0)" - читать интересную книгу автора

"Сириус" был освещен ярко, словно в преддверии некоего праздника: кроме
дежурных ламп, по обеим бортам сияло еще не менее дюжины. На своем обычном
месте восседал седовласый Виктор Эрастович, свято веривший, простая
интеллигентская душа, что вся эта иллюминация зажжена для его удобства
благодаря душевной широте капитана. На самом деле лампы были зажжены не из
почтения к живописи, а по более прозаичному, но, разумеется, секретному
поводу: они облегчали наблюдение вахтенным. Аквалангист из понимающих,
вздумай он пошнырять под водой у бортов, сразу заметил бы люк шлюзовой
камеры и сделал выводы. Вряд ли удалось бы ему воспрепятствовать (как
запретишь в чужом порту плавать вокруг мирного научного судна?!), но вот
заметить его - это уже полдела. Сразу будешь знать: есть к тебе интерес со
стороны определенного народа, есть...
Музыка, долетавшая со стороны большой кают-компании, позволяла без особых
усилий сделать нехитрый логический вывод: там снова танцы. Мазура,
естественно, потянуло туда, но он все же задержался у планшира выкурить
сигаретку.
И, конечно же, не остался незамеченным - "Русалка" опять приперлась с моря
и ошвартовалась, как и в прошлый раз, по соседству с "Сириусом", чему не
было ни поводов, ни смысла, ни возможности препятствовать. Ну, а то, что
яхта и ее хозяин группу чертовски раздражали, приходилось списать на
неизбежные издержки.
"Акула капитализма, мать его", - про себя чертыхнулся Мазур, стараясь не
пялиться слишком уж откровенно на вольготно разметавшуюся в шезлонге
блондинку в крохотном алом купальничке. Блондинка его тоже заметила, не
мудрено, корабли разделяло всего-то метров восемь, чуть приподняла высокий
бокал, стервочка, в знак приветствия, закинула ногу на ногу, ничуть не
смущаясь скудостью одеяния. Уходить в спешке было бы и вовсе глупо, так
что Мазур остался на прежнем месте дымя.
"Интересно, на чем этот хрен мериканский сколотил состояние, что смог себе
позволить такую вот яхту? Суденышко не такое уж маленькое, тонн пятьсот
водоизмещением, так что и яхтой-то его именовать не вполне правильно -
океанская посудина, пришла сюда из порта приписки, сиречь Сан-Франциско,
конечно же, своим ходом. То глушат вискарь прямо на палубе, то болтаются
по морю, где заблагорассудится. Прибавочную стоимость, содранную с
пролетариата, прожигают, одним словом. Но хороша "Русалка", ничего не
скажешь, а уж русалки на борту..."
- Мое почтение, товарищ коммунист! - жизнерадостно рявкнули на яхте.
Мазур досадливо поморщился и решил стоять на прежнем месте, благо
оставалось еще полсигареты. На палубе "Русалки" нарисовался владелец,
мистер Драйтон, жизнерадостный калифорнийский облом. Что печально, он
вовсе не походил на хрестоматийный образ капиталиста - старого брюхатого
урода, чахнувшего на мешке со златом, злодейски уворованным у трудового
американского народа, как рабочего класса, так и угнетаемого монополиями
фермерства. Лет ему было не более сорока, никаких признаков ожирения не
наблюдалось, скорее уж походил фигурой на жилистого спортсмена, а рожей -
на ковбоя из вестернов. Импозантен был, собака, даже в плавках, говоря
откровенно. Зависть, конечно, не пробирала, не имеет советский офицер
права завидовать ни этаким яхтам, ни этаким блондинкам, ибо принадлежит
все это осужденному историей классу, коему предстоит уйти в небытие... Но
все равно некий дискомфорт чувствовался.