"Александр Бушков. Красный Монарх " - читать интересную книгу автора

сотрудников, предъявившая ультиматум: либо все они уходят, либо уберут
Розанова.
Сытин в полной растерянности спросил:
- Но, господа, вы ведь не можете отрицать гения Розанова?
Господа интеллигенты ответили примечательно:
- Мы не интересуемся, гений он или нет. Розанов - реакционер, и мы не
можем с ним работать в одной газете!
И выжили-таки, паскуды...
Все это скопище бесов, правивших бал, никак не отнести к
"бездарностям". К превеликому сожалению, среди них хватало людей ярких,
талантливых. Куда уж дальше, если даже Лев Толстой всем величием своего
авторитета подпитывал как раз буйную российскую интеллигенцию. И дошел до
того, что в самонадеянности своей взялся кромсать Евангелие на части, как
колбасу: мол, этому куску я верю, а вот этому не верю решительно...
За подобные упражнения православная церковь его из своих рядов
вычистила - но никогда в жизни не провозглашала Толстому никакой "анафемы",
тут писатель Куприн решительно совравши! И никакого "отлучения", что
убедительно показал несомненный знаток проблемы, современный богослов,
диакон Андрей Кураев. Вот подлинные строки из определения Синода:
"...сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию
Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом.
Посему церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не
раскается и не восстановит своего общения с нею".
И все! Но интеллигенция российская десятки лет потом, что при царе, что
при большевиках голосила об "отлучениях" и "анафемах", понося церковь вовсе
уж невозможным образом...
А между прочим, с личностью Льва Толстого связана интересная история...
Вот воспоминания игумена Оптинского скита отца Феодосия, относящиеся к осени
1908 г. и озаглавленные "Бес в образе Льва Толстого".
"Собралась собороваться группа богомольцев, душ четырнадцать,
исключительно женщин. В числе их была одна, которая собороваться не
пожелала, а попросила позволения присутствовать зрительницей при совершении
таинства. По совершении таинства смотрю, подходит ко мне та женщина, отводит
в сторону и говорит:
- Батюшка, я хочу исповедоваться и, если разрешите, завтра причаститься
у вас, пособороваться.
На другой день я разрешил ее от греха, допустил к причастию и объявил,
чтобы она собороваться пришла в тот же день часам к двум пополудни. На
следующий день женщина эта пришла ко мне несколько раньше назначенного часа,
взволнованная и перепуганная.
- Батюшка, - говорит, - какой страх был со мной нынешнею ночью! Всю
ночь меня промучил какой-то высокий страшный старик, борода всклокоченная,
брови нависли, а из-под бровей такие острые глаза, что как иглой в мое
сердце впивались. Как он вошел в мой номер, не понимаю: не иначе эта была
нечистая сила...
- Ты думаешь, - шипел он на меня злобным шепотом, - что ты ушла от
меня? Врешь, не уйдешь! По монахам стала шляться да каяться - я тебе покажу
покаяние! Ты у меня не так еще завертишься, я тебя и в блуд введу, и в такой
грех, и в этакой...
И всякими угрозами грозил ей страшный старик и не во сне, а въяве, так