"Александр Бушков. Красный Монарх " - читать интересную книгу авторасотрудников, предъявившая ультиматум: либо все они уходят, либо уберут
Розанова. Сытин в полной растерянности спросил: - Но, господа, вы ведь не можете отрицать гения Розанова? Господа интеллигенты ответили примечательно: - Мы не интересуемся, гений он или нет. Розанов - реакционер, и мы не можем с ним работать в одной газете! И выжили-таки, паскуды... Все это скопище бесов, правивших бал, никак не отнести к "бездарностям". К превеликому сожалению, среди них хватало людей ярких, талантливых. Куда уж дальше, если даже Лев Толстой всем величием своего авторитета подпитывал как раз буйную российскую интеллигенцию. И дошел до того, что в самонадеянности своей взялся кромсать Евангелие на части, как колбасу: мол, этому куску я верю, а вот этому не верю решительно... За подобные упражнения православная церковь его из своих рядов вычистила - но никогда в жизни не провозглашала Толстому никакой "анафемы", тут писатель Куприн решительно совравши! И никакого "отлучения", что убедительно показал несомненный знаток проблемы, современный богослов, диакон Андрей Кураев. Вот подлинные строки из определения Синода: "...сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею". И все! Но интеллигенция российская десятки лет потом, что при царе, что при большевиках голосила об "отлучениях" и "анафемах", понося церковь вовсе А между прочим, с личностью Льва Толстого связана интересная история... Вот воспоминания игумена Оптинского скита отца Феодосия, относящиеся к осени 1908 г. и озаглавленные "Бес в образе Льва Толстого". "Собралась собороваться группа богомольцев, душ четырнадцать, исключительно женщин. В числе их была одна, которая собороваться не пожелала, а попросила позволения присутствовать зрительницей при совершении таинства. По совершении таинства смотрю, подходит ко мне та женщина, отводит в сторону и говорит: - Батюшка, я хочу исповедоваться и, если разрешите, завтра причаститься у вас, пособороваться. На другой день я разрешил ее от греха, допустил к причастию и объявил, чтобы она собороваться пришла в тот же день часам к двум пополудни. На следующий день женщина эта пришла ко мне несколько раньше назначенного часа, взволнованная и перепуганная. - Батюшка, - говорит, - какой страх был со мной нынешнею ночью! Всю ночь меня промучил какой-то высокий страшный старик, борода всклокоченная, брови нависли, а из-под бровей такие острые глаза, что как иглой в мое сердце впивались. Как он вошел в мой номер, не понимаю: не иначе эта была нечистая сила... - Ты думаешь, - шипел он на меня злобным шепотом, - что ты ушла от меня? Врешь, не уйдешь! По монахам стала шляться да каяться - я тебе покажу покаяние! Ты у меня не так еще завертишься, я тебя и в блуд введу, и в такой грех, и в этакой... И всякими угрозами грозил ей страшный старик и не во сне, а въяве, так |
|
|