"Дмитрий Быков. На пустом месте (эссе) " - читать интересную книгу автора

вглядеться в себя отчего-то было страшно.
Царство Божие, конечно, внутри нас, но если не допускать, что оно есть
и еще где-то,- трудно себе представить, что жизнь вообще возможна. И никаким
нравственным самосовершенствованием, никаким непротивлением злу тут ничего
не поправишь.

Уход Льва Толстого был радикальным художественным жестом сродни
сожжению второго тома "Мертвых душ". Однако повторение радикальных
художественных жестов в общественной жизни чревато национальными
катаклизмами, единственным последствием которых становится оскудение и
вырождение нации. В этом смысле Лев Толстой, безусловно, был зеркалом
русской революции. А точнее - она была зеркалом Льва Толстого.
Он не мог, конечно, знать, что уход из родового гнезда обернется
приходом в курную избу. Но с ним это и случилось - не захотев умирать на
черном кожаном диване, он умер в домике начальника станции. Либо терпеть
сложную и душную жизнь со всеми ее несовершенствами, либо соглашаться на
многократное преувеличение всех несовершенств и уничтожение того
единственного, ради чего стоило терпеть; иного не дано.

2005 год
Дмитрий Быков


Большие пожары 1927

В 1926 году главному редактору тогдашнего "Огонька" Михаилу Кольцову
пришла в голову ошеломляюще своевременная идея. Врут, когда говорят, что
коллективный писательский подряд придумал Максим Горький для "Истории фабрик
и заводов". Максим Горький мог придумывать только такие, основательные,
безнадежно скучные вещи, с которыми сразу же ассоциируется пыльная
красно-кирпичная обложка, плотный массив желтоватых тонких страниц,
статистические таблицы и почему-то жесткое, волокнистое мясо, навязшее в
зубах. Кольцов, при всех своих пороках, был человек гораздо более легкий,
летучий, и дело он придумал веселое: напечатать в "Огоньке" коллективный
роман, написанный двадцатью пятью лучшими современными писателями.
Идея эта имела несколько плюсов сразу. Во-первых, налицо был
вожделенный коллективный подход к творчеству. В начале двадцатых молодая
республика Советов (чуете, как повеяло родными интонациями?) только тем и
занималась, что доказывала возможность коллективного хозяйства там, где
прежде - в наивном убеждении, что только так и можно,- хозяйничал
единоличник. Удивительно еще, что в так называемом угаре нэпа не додумались
до группового секса. Первыми объектами так называемой сплошной
коллективизации стали вовсе не крестьяне, но именно писатели как самая
беззащитная категория населения, пребывавшая, пожалуй, в наибольшей
растерянности.
Второй плюс заключался в том (и Кольцов как опытный газетчик отлично
это понимал), что делать хороший еженедельный журнал в так называемый
переходный период - а переходный период у России всегда - можно только
силами крепких профессиональных литераторов, желательно с репортерским
опытом. Пресловутая установка на рабкоров и селькоров, ленинский идиотский