"Джеймс Брэнч Кейбелл. Серебряный жеребец (Сказания о Мануэле - 3)" - читать интересную книгу автора

- Вне сомнения, это произойдет, сударыня. Замужество влечет за собой
выполнение множества обязательств, и не все они приятны. В частности,
царицам приходится соблюдать приличия, им приходится гарантировать свободу
действий тех, кому они доверились.
- Знаете, - с грустью произнесла она, - именно это и сказал мне
намедни мой дорогой старый имам. И Масу говорил о том, что замужняя женщина
должна религии, и о прекрасных образцах нравственности.
- И, однако, кажется странным, наслаждение моих наслаждений, что я
брошу вас - ради палача - без настоящего сожаления. Ибо я удовлетворен.
Пока мои хитрые собратья разъезжали по свету в поисках власти и мудрости, я
решил, будучи непрактичным реалистом, следовать красоте. Разумеется, я
следовал ей, выражаясь языком этого нелепого юного Гримока, платя
определенную цену. Однако за эту цену я достиг, искалеченный и обреченный,
красоты. И я удовлетворен.
Царица натянула на лицо соответствующую случаю застенчивую мину.
- Но что же такое, мой друг, в конце концов, чистая красота?
И он ответил с честностью, которой она весьма не доверяла:
- Красота, сударыня, это Морвифь. Не легко описать ни одно из этих
самых дорогих и ослепительных синонимов, о чем свидетельствуют горы
испорченной бумаги!
Она ждала, по-прежнему гладя его, и ей на ум пришел странный вопрос:
возможно ли, что даже сейчас этот мужчина над ней насмехается?
Она сказала:
- Но не огорчит ли вас нестерпимо, мой милый, что вы увидите меня
женой другого мужчины? И не будет ли по-настоящему добрым поступком...
Но бестолковый малый не стал рыцарственно сглаживать ее путь к
грядущему исполнению общественного долга. Вместо этого он ответил
достаточно странно:
- Морвифь, которую я вижу и по-своему почитаю, не может быть ничьей
женой. Все поэты узнали эту истину по ходу своего беспокойного продвижения
в направлении реализма.
И еще какое-то время юная царица молчала. А потом она сказала:
- Я не вполне вас понимаю, мой дорогой, и, вероятно, никогда не пойму.
Но я знаю, что из-за своей любви ко мне вы дважды себя калечили и
откладывали в сторону, словно это пустяк, свой шанс добиться почестей,
огромного богатства и всего того, что наиболее ценят эти слабые людишки...
- Я, - ответил он, - реалист. Конечно, за три крайне приятных года
надо платить. Но реалисты платят не хныча.
- Дорогой мой, - продолжила царица, теперь учащенно дыша и со своего
рода счастливыми всхлипываниями, которых, по ее мнению, требовал случай, -
вы единственный из всех мужчин, так много болтающий и рисующийся, вы один
подарили мне искреннюю и безраздельную любовь, даже не сопоставляя свою
собственную честь рыцаря и всемирную славу с абсолютностью этой любви. И,
конечно, именно как и говорит имам, если б я когда-нибудь вышла замуж за
кого-то другого, что я обещала сделать - в известном смысле, - то все же не
потому, что не могла бы махнуть рукой на приличия, а просто не хочу, чтобы
ее отрубили! Ибо такая весьма самозабвенная любовь, как ваша, дорогой
Гонфаль, есть дар, достойный стать моим свадебным подарком. И
безотносительно к тому, что говорит кто-либо, именно вы будете моим мужем!
- А как же объявленный конкурс, сударыня? - ответил он. - И ваши