"Трумен Капоте. Гость на празднике" - читать интересную книгу автора

Но тут вновь раздались шаги. Появился он. Вид у него был совсем не такой
угрюмый, как обычно. Идет и насвистывает. Форсит. Расстегнул штаны, с силой
пустил струю, так что плеск раздался, а сам посвистывает, беспечный, будто
сойка на поле с подсолнухами. Когда он уже выходил, внимание его привлекла
стоявшая на конторке открытая коробка из-под сигар. В коробке этой моя
подружка хранила вырезанные из газеты рецепты и прочую дребедень, а еще
брошь-камею, когда-то подаренную ей отцом. Брошь эта была дорога ей не
только как память; почему-то она вообразила, что вещица сама по себе -
большая ценность, и всякий раз, как кто-нибудь из сестер или дядюшка Б.
сильно обижал нас, она говорила:
- Ничего, Дружок, вот продадим мою камею и уедем от них. Сядем в автобус
и укатим в Новый Орлеан.
Что мы будем делать в Новом Орлеане, на что будем жить, когда кончатся
вырученные за камею деньги, - над этим мы не задумывались; нам обоим жаль
было бы расстаться с этой фантазией. Быть может, в глубине души каждый из
нас понимал, что брошь - просто дешевая побрякушка, какие высылает почтой
фирма "Сирс энд Роубак"; и все равно она была для нас талисманом, обладающим
несомненной, хотя и не испробованной нами магической силой; амулетом,
который сулит нам свободу, если когда-нибудь мы и впрямь решимся попытать
счастья в сказочных краях. Поэтому подружка моя никогда не носила камею - из
опасения, как бы не потерять или не попортить это сокровище.
И что же я вижу: Одд тянет к брошке свою поганую лапу, подбрасывает ее на
ладони, опускает обратно в коробку и идет к дверям. Потом возвращается.
Выхватывает камею и сует ее в карман. Меня словно обожгло. Первым моим
побуждением было выскочить из чулана и броситься на него; думаю, в тот
момент я положил бы его на обе лопатки. Но... Вы помните - в те дни, когда
жизнь была много проще, авторы комиксов, желая показать, что их героя
осенило, рисовали над челом Мэтта, или Джеффа, или еще там кого
электрическую лампочку? Именно такое случилось и со мной: в мозгу моем вдруг
вспыхнула лампа. Мысль была ошеломляющая и блестящая; меня даже в жар
бросило, потом затрясло, а потом вдруг стал разбирать смех. Одд сам дал мне
в руки совершеннейшее орудие мести, теперь уж я ему с лихвой отплачу за все
репьи... В столовой буквой "Т" были расставлены длинные столы. Дядюшка Б.
сидел на хозяйском месте, по правую руку от него - миссис Мэри
Тейлор-Уилрайт, по левую - миссис Конклин. Одда посадили между двумя
сестрами Конклин, одной из них была Аннабел, и от ее любезности он пребывал
наверху блаженства. Подружка моя пристроилась в самом конце стола, среди
малышей: послушать ее, так она выбрала это место, потому что оттуда ближе
всего к кухне; но, разумеется, на самом деле ей просто хотелось там сидеть.
Корольку как-то удалось выбраться из кухни, и теперь он, дрожа и виляя
хвостом от восторга, бродил под столом, между двумя рядами ног, но никто не
сердился - вероятно, все были заворожены видом соблазнительно
подрумянившихся, еще не разрезанных индеек, упоительными ароматами,
поднимавшимися над блюдами с окрой[*Окpa (также бамия) - травянистое
растение, стручки которого применяются в кулинарии] и вареной кукурузой, над
пирожками с луком и булочками со сладкой начинкой.
В другой раз у меня и самого бы слюнки потекли, но сейчас во рту
пересохло и сердце бешено колотилось при мысли о полном отмщении. На
какой-то миг, глядя на раскрасневшегося Одда, я почувствовал слабый укол
жалости, но в общем совесть меня не грызла.