"Трумэн Капоте. Музы слышны (Отчет о гастролях "Порги и Бесс" в Ленинграде) " - читать интересную книгу автора

в здание вокзала. Китаец, сложив пустой лоток, направился туда и уселся на
ступеньках рядом с приятелем. Приятель оказался нищим в старой армейской
ушанке, с парой костылей, раскинутых, как крылья подбитой птицы. Каждый
третий-четвертый из проходящих кидал ему монетку. Китаец тоже дал ему нечто.
Это было яблоко. Он оставил одно для нищего и одно - для себя. Приятели
сидели и грызли яблоки, прижавшись друг к другу на пронизывающем холоде.
Непрекращающийся плач паровозных гудков, казалось, сплавил едоков
яблок, киоски, прохожих, бесшумных, как летучие мыши, со скрытыми мехом
лицами, в единый дымный образ скорбного стона.
- В жизни не тосковала по дому. Ни одной минуты, - сообщила мисс
Райан. - Но иногда, господи боже ты мой, - сказала она, взбегая по
ступенькам и распахивая вокзальную дверь, - иногда вдруг понимаешь, как
далеко ты от дома.
Брест-Литовск - один из стратегически важнейших железнодорожных узлов
России, поэтому и вокзал в нем - один из крупнейших в стране. Ища, где бы
выпить, мы до тонкости изучили высоченные коридоры и серию залов ожидания, в
том числе главный, с красивыми дубовыми скамьями, на которых сидело
множество пассажиров с немногими пожитками. На коленях они держали детей и
бумажные свертки. Идти по каменному полу, промокшему от черной слякоти, было
скользко, и в воздухе стоял специфический запах, такой плотности, что
казался уже не запахом, а давлением. Приезжающие в Венецию часто замечают,
какой силы там запахи. В России общественные места - вокзалы и универмаги,
театры и рестораны - тоже отличаются мгновенно узнаваемыми запахами. Как
сказала, понюхав воздух, мисс Райан: "Ух ты, не хотела бы я флакон такого.
Старые носки и миллион зевков".
В поисках бара мы стали наугад открывать двери. Впорхнув в одну из них,
мисс Райан тут же выпорхнула обратно: это была мужская уборная. После чего,
заметив пару мертвецки пьяных личностей, выходивших из красной дверцы,
решила: "Сюда-то нам и надо".
За красной дверцей находился совершенно невероятный ресторан. Он был
размером с гимнастический зал и выглядел так, как будто его украшал для
выпускного вечера школьный родительский комитет с викторианскими вкусами.
Стены были задрапированы алым плюшем. Люстры времен прадедушек заливали
тропическими лучами джунгли чахлых фикусов и заляпанных борщом скатертей.
Под стать атмосфере убогой роскоши был и метрдотель, белобородый патриарх
лет восьмидесяти, не меньше. Он смотрел на нас сквозь толстую, как в
матросском притоне, стену папиросного дыма свирепым взглядом, как будто
спрашивая, по какому праву мы здесь находимся.
Мисс Райан улыбнулась ему и сказала: "Водка, пжалиста". Старик
по-прежнему глядел на нее враждебным, непонимающим взглядом. Тогда она стала
произносить слово "водка" на разные лады - "Воудка... Вадка... Водка..." - и
даже показала жестами, как опрокидывают рюмку. "Бедняга глух как пробка, -
сказала она и крикнула: - Vodka, черт побери!"
Лицо старика не изменилось, но он поманил нас за собой и, следуя
русскому обычаю сажать вместе чужих людей, поместил за столик с двумя
мужчинами. Оба пили пиво, и старик показал на него, как будто спрашивая, это
ли нам нужно. Мисс Райан кивнула, смирившись с судьбой.
Наши соседи по столу оказались совершенно разными. Один, здоровенный
бритоголовый парень в выцветшей гимнастерке, был уже в сильном подпитии, как
и множество других посетителей, в основном мужчин - либо шумливых, либо