"Джон Ле Карре. Сингл и Сингл" - читать интересную книгу автора

нам вознаграждения?
Но в ответ он услышал только стук молотков гробовых дел мастеров,
который торопливо истолковал как строительный шум в маленьком туристическом
местечке на другой стороне бухты, где рабочие, всю зиму проиграв в карты,
навешивали ставни, чинили крыши и ремонтировали трубы, лихорадочно готовясь
к открытию нового сезона. В стремлении убедить себя, что все нормально,
Уинзер наслаждался запахами растворителя для краски, паяльных ламп, рыбы,
жарящейся на углях, пряностей, продаваемых уличными лоточниками, и
многими-многими другими ароматами, которыми напоен воздух средиземноморского
побережья Турции. Хобэн что-то рявкнул на русском своим коллегам. Уинзер
услышал за спиной торопливые шаги, но не решился повернуть голову. Чьи-то
руки вздернули сзади его пиджак, другие обыскали тело: подмышки, ребра,
позвоночник, промежность.
Воспоминания о более приятных прикосновениях на мгновение заменили
собой неприятные ощущения, но утешения не принесли. А руки сместились вниз,
к коленям и лодыжкам, в поисках спрятанного оружия. Уинзер никогда в жизни
не носил оружия, спрятанным или на виду, если не считать трость из вишневого
дерева, которую брал с собой, чтобы отгонять бродячих собак и сексуальных
маньяков, если отправлялся в Хампстед-Хит (2), чтобы полюбоваться женщинами,
бегающими трусцой.
С неохотой он вспомнил многочисленных спутников Хобэна. Зачарованный
пистолетом, он на какое-то время вообразил, что на склоне холма только он и
Хобэн, лицом к лицу, и больше в пределах слышимости ни души. Такую ситуацию
любой адвокат всегда надеется обратить себе на пользу. А теперь приходилось
признать, что с самого отъезда из Стамбула Хобэна сопровождала свора
малоприятных советников. Некие синьор д'Эмилио и мсье Франсуа возникли перед
самым отлетом из аэропорта Стамбула в пальто, наброшенных на плечи,
скрывающих руки. Уинзер предпочел их не замечать. Еще два нежелательных
субъекта дожидались их в Даламане, на черном, как катафалк, "Лендровере", со
своим водителем. Из Германии, объяснил Хобэн, представляя парочку. Имен не
назвал. Они, конечно, могли приехать и из Германии, но в присутствии Уинзера
говорили только по-турецки и носили костюмы гробовщиков, которые турки,
проживающие в провинции, надевали на деловые встречи.
Новые руки схватили Уинзера за волосы и плечи, бросили на колени на
песчаной тропе. Он услышал звяканье козьих колокольчиков и решил, что звонят
колокола собора Святого Иоанна, сообщая о его похоронах. Другие руки
освободили его от очков, мелочи, носового платка. Забрали драгоценный
брифкейс, и он наблюдал за этим, словно в дурном сне: документы,
удостоверяющие личность, гарантии его безопасности, переходили из одной пары
рук к другой, упакованные в черную кожу стоимостью в шестьсот фунтов.
Брифкейс этот он покупал в аэропорту Цюриха, в спешке, расплачиваясь
наличными, снятыми с номерного счета, который он открыл по совету Тайгера.
"Что ж, в следующий раз, когда тебя обуяет расточительность, купи мне
приличную сумочку", - фыркнула Банни голосом, по которому чувствовалось, что
этим ее требования не ограничатся. "Я перееду, - подумал он. - Банни получит
Хампстед, я куплю квартиру в Цюрихе, в одном из новых домов на склоне холма.
Тайгер поймет. Он тоже натерпелся от женщин!"
В глаза Уинзера словно плесканули желтой краской, он вскрикнул от боли.
Грубые руки схватили его за запястья, потащили их за спину, вывернули в
разные стороны. Его крик перелетал с одного холма на другой, пока не затих.