"Джон Диксон Карр. Отравление в шутку" - читать интересную книгу автора

сиделку.
- Дело настолько плохо?
- Для его жены - да. Она в скверном состоянии. Я до сих пор
удивляюсь...
- Это тоже яд?
- Боюсь, что да. Постарайтесь найти поднос с ее ужином - может быть,
тарелки еще не вымыли.
- А где остальные члены семьи?
- Думаю, Мэри на кухне. Мэтт наверху с матерью. Джинни и моей жены нет
дома... Но вы ни на кого не обращайте внимания, понятно? - Мягкие глаза под
толстыми стеклами очков свирепо уставились на меня, как будто у нас с ним
была общая тайна.
- Слушайте, доктор, что за чертовщина происходит в этом доме?
- Какое-то безумие. Увидите сами. Вы прибыли в кульминационный момент.
Поторапливайтесь!
Я оставил его включающим яркую лампу за ширмой, которой он закрыл от
меня тело судьи Куэйла. Телефон, как я помнил, находился в нише под
лестницей. Позвонив в больницу, я медленно направился в библиотеку.
Мой первый импульс поместить бутылку бренди и стаканы в безопасное
место был чисто автоматическим. У меня не было никаких подозрений - только
недоумение. Все это выглядело, как сказал Туиллс, чистым безумием. Но даже
сейчас меня бы удивило слово "убийство". Такие вещи не происходят дома, где
смерть приходит респектабельно, с рыданиями и черными одеждами. Когда дело
касается других стран, мы воспринимаем убийство без особых сомнений, как
прискорбный компонент цивилизации вроде кофе во Франции или сигарет в
Германии, неотделимый от причудливого чужеземного менталитета. Но такое не
случается в домах, которые мы знаем с детства, среди наших старых друзей, у
которых мы вовсе не подозреваем наличие каких-либо из ряда вон выходящих
эмоций.
Безумие... Род жуткого любительского спектакля, который, как мне
невольно пришло в голову, с удовольствием поставил бы Том Куэйл. Том
постоянно натягивал на проволоку простыню и ставил разные шоу - к тому же он
был одним из лучших рассказчиков историй о привидениях, какие я когда-либо
слышал. Я живо представлял себе Тома с отблесками пламени в камине на
смуглом заостренном лице, со смаком произносящего зловещие фразы, и Джинни
Куэйл, повизгивающую в углу. Все загадочные события этого вечера вновь
пронеслись перед моим мысленным взором в тускло освещенном коридоре.
Волнение судьи после моего стука, его вспышки, чередующиеся с молчанием,
статуя с отсутствующей рукой... Каким образом она могла отломаться?
Действительно, чистое безумие.
Я вошел в библиотеку. Комната была ярко освещена; один из газовых
рожков слегка шипел. Ветер сотрясал оконные рамы и шевелил бархатные и
кружевные занавеси; отсветы дрожали на темных стеклах. Лепнина на потолке
выглядела очень грязной, а потускневший цветастый ковер протерся в
нескольких местах. Сиденья кресел бугрились от выпирающих пружин. Сами
кресла рассохлись и кренились в разные стороны; несколько кисточек на тесьме
обивки были оторваны. При этом все оставалось солидным - книжные шкафы
выглядели респектабельно, как матроны; скверные портреты в позолоченных
рамах казались незыблемыми, как жареная говядина на обеденном столе...
Обычная библиотека... И тем не менее в ней ощущалось присутствие