"Джон Диксон Карр. Тот же самый страх" - читать интересную книгу автора

испытывал брезгливости и готов был ко многому прикоснуться в спальне. Но эта
лестница... Она существует (будет существовать?) в его время, через сто
пятьдесят лет; ему вдруг показалось, будто стены оклеены теми же самыми
отсыревшими обоями.
Решительно тряхнув головой, Филип стал подниматься.
Ступеньки были каменные, и шагал он бесшумно. Дверь в спальню была
заперта изнутри на засов, но, поскольку между дверью и рамой имелась большая
щель, отодвинуть засов не составляло труда.
С помощью карманного ножа, которым, как и потайным фонарем, его снабдил
предприимчивый мистер Хордер, он, просунув лезвие между дверью и рамой,
поддел засов и отодвинул его. Раздавшийся щелчок показался ему очень
громким. Дверь в темную спальню также растворилась со скрипом. На самом деле
он действовал почти бесшумно. Все в доме крепко спали.
"Один во сне захохотал, другой вскричал: "Убийство!"
Только не паниковать!
Но все же приходится признать: в глубине души он испытывает некий
суеверный страх, хоть и упрекал Хопвита за суеверие, перед мертвым телом на
кровати. Признать страх - значит победить его? Неужели все в жизни так
просто? Нет, он никогда так не считал. Но ему нужно делать свое дело.
Очень тихо Филип притворил дверь. Слабый свет фонаря передвинулся
влево, отразился в зеркалах и упал на большую кровать под балдахином. Тело
Молли, теперь с головой накрытое простыней, лежало лицом вверх.
Как только он ее увидел, страх ослабел. В конце концов, ему нужна
единственная улика - если она еще осталось.
Луч фонаря осветил кровать, перерезанный шнур звонка, плотно
занавешенное окно и полированный стол под ним. Потом свет надолго задержался
на квадратной бутыли с темно-красным содержимым, еще открытой, и на стоящем
рядом одиноком стакане.
Все еще здесь!
Филип быстро обежал вокруг кровати. Под ногой скрипнула половица. Он
застыл, прислушиваясь. Потом медленно двинулся вперед. Поставив фонарь на
стол, чтобы свет падал и на бутыль, и на стакан, он стал рассматривать их.
- Вчера ночью, - сказал он себе, - после того как я успокоил Молли, а
сам пришел в ярость, я видел и бутылку, и стакан. Чтобы показать, что я
спокоен, хотя это было вовсе не так, я налил себе стакан вина. Мало того что
это оказалась приторно-сладкая мадера, вкус у нее был какой-то тошнотворный.
Я отпил совсем немного, меньше трети стакана, а остаток вылил на ковер.
Филип посмотрел вниз. Пятно было на месте.
А потом? Он живо вспомнил: вот Молли, живая и теплая. Он извинился за
невежливость и налил вина в тот же стакан для Молли. И снова он увидел ее
лицо - карие глаза светятся благодарностью; она пьет вино; он забирает
пустой стакан и ставит на то место, где он стоит сейчас. А было это примерно
в...
Бамм! - тяжело пробили часы на конюшне. От неожиданности Филип
вздрогнул и весь покрылся испариной; тут же прозвучал второй удар. Два часа
ночи.
Да! Все произошло примерно тогда же.
Но сегодня он не в таком полубезумном состоянии, как вчера. Он трезв,
он способен рассуждать здраво.
Филип нагнулся и осторожно понюхал вино. Поднес бутылку к губам,