"Джонатан Кэрролл. Белые яблоки ("Винсент Этрих" #2)" - читать интересную книгу автора

отношусь к вам без должного уважения, сестра Маслоу. Наоборот, я считаю, что
мне с вами очень даже повезло - шутка ли, встретить под конец земной своей
жизни Цербера во плоти! Кстати, выходит, я долгие годы заблуждался насчет
пола этого песика. Ведь вы женщина. Помнится, Гесиод в своей "Теогонии"*
утверждал, что у Цербера пятьдесят голов, но все они ничто по сравнению с
одной вашей, мадам. Я в этом убедился, пока лежал здесь.
______________
* Гесиод (VIII-VII вв. до н. э.) - первый известный по имени
древнегреческий поэт; в поэме "Теогония" (т. е. "Родословная богов")
рационалистически систематизирует греческие мифы.

Она скрестила руки на груди:
- Пять десятков, говорите? Верно. Я ведь не поленилась отыскать в
энциклопедии этого вашего Цербера, про которого вы по целым дням толкуете. И
если уж вам взбрело на ум обозвать меня собакой, стерегущей врата ада, так
советую вам поберечься: у меня полон рот клыков!
- Гав!
Она немного наклонилась вперед, намереваясь ему ответить. Лицо ее
осветила широкая улыбка. Этрих, внимательно взглянув на нее, внезапно
обнаружил, что она вовсе не толстая - просто очень уж крепко сбита. Под
темной кожей полуобнаженных рук играли тугие мускулы. Он нисколько не
сомневался, что при желании она вполне смогла бы сгрести их с Ривзом в
охапку и подбросить в воздух.
И в этот миг тент рухнул. Во всяком случае, собственная смерть
запечатлелась в памяти Этриха в виде именно этого образа. Его жизнь внезапно
стала не чем иным, как большим парусиновым тентом цирка шапито, и кто-то
взял и повалил все опоры, на которых тот держался. Его земное бытие разом
захлопнулось, сложилось, рухнуло под звуки дружного смеха медсестры Маслоу и
Тиллмана Ривза. Он почти не почувствовал страха, скорее просто опешил от
неожиданности, настолько быстро все произошло. Он не мог вздохнуть. Все
органы и системы его тела вдруг перестали работать - язык, губы, горло,
легкие. Одной короткой секунды хватило на то, чтобы все его существо плотно
затворилось в себе, как устрица между сомкнутыми половинками раковины. Ни
стона, ни хрипа, ни единого жеста, взмаха рукой, попытки кивком позвать на
помощь. Ничего. С ним было покончено. Он понял, что умирает, лишь через миг
после того, как жизнь его покинула. Винсент Этрих умер, глядя на смеющихся
людей.
Разумеется, он очутился в кромешной тьме. Он угодил в никуда, в
пустоту, которая, как он тотчас же с удивлением обнаружил, была вовсе не
беспредельной, а имела границы, и он чувствовал их близость. Ощущение было
такое, как если бы его заперли в маленьком темном чулане. Ощущение? Да,
ошибки здесь не было: умерев, Этрих не утратил способность чувствовать.
Стоило ему осознать этот невероятный факт, как его ослепила вспышка света,
нестерпимо яркая, как луч прожектора, направленный прямо в глаза.
- Поздравляю, Винсент. Что и говорить, тебе давно пора было увидеть и
понять все это. Вот, держи сувенир.
Все еще жмурясь от яркого света, он почувствовал, как ему что-то
вложили в руку. Рука. У него была рука. И кожа на ней могла осязать. Опустив
глаза вниз, он увидел на ладони маленький квадратный кусочек бумаги.
Фотография? И вскоре, когда зрение обрело былую ясность, он смог как следует