"Льюис Кэрролл. Фотограф на выезде" - читать интересную книгу автора

Кадр 5. Задуман как художественная кульминация всего дня: общая группа,
составленная родителями и сочетающая в себе семейный портрет с аллегорией.
По замыслу, на голову беби следовало возложить цветы - объединенными
усилиями всех остальных детей, под общим руководством отца и под
непосредственным надзором матери. Подразумевался и второй смысл: "Победа
передает свой лавровый венок Невинности. Решимость, Свобода, Вера, Надежда и
Милосердие помогают в осуществлении
этой достойной задачи, а Мудрость взирает на происходящее, выражая
улыбкой свое одобрение". Повторяю, таковы были намерения. Что касается
результата то любой непредвзятый наблюдатель мог прийти к единственно
возможному выводу: у беби случился припадок; мать (вне сомнения, ошибочно
толкуя основы анатомии) стремится привести его в чувство, сворачивая ему
голову, дабы затылок соприкоснулся с грудью; двое мальчишек, полагая, что
младенец вот-вот упокоится, выдирают у него каждый по пряди волос на память
о его последних минутах; две девчонки, выжидающие своей очереди дотянуться
до волосенок беби, используют передышку для того, чтобы придушить третью; а
отец, не в силах смириться, что семейство ведет себя столь неподобающим
образом, лихорадочно ищет карандаш, дабы оставить о сем соответствующую
запись.
И все это время у меня не было случая попросить мою Амелию позировать
мне отдельно. Такая возможность представилась только за обедом, и, поговорив
о фотографии вообще, я повернулся к ней со словами:
- Прежде чем день подойдет к концу, мисс Амелия, я льщу себя надеждой,
что вы удостоите меня разрешения сделать ваш портрет.
Она отвечала с милой улыбкой:
- Конечно, мистер Таббс. Тут неподалеку есть один коттедж. Мне хотелось
бы, чтобы вы сняли его после обеда, а затем я к вашим услугам.
- Прревсходно! - вмешался этот неотесанный капитан Флэнеген. - Только,
чтоб она выглядела заманчиво. Не так ли, Мели, дорргая?
- Конечно, капитан Флэнеген, - перебил я со всем возможным
достоинством.
Однако что толку держаться вежливо со скотиной: он разразился громовым
ржанием, и Амелия, как и я, едва удержалась от того, чтобы не отчитать его
за бесцеремонность. Тем не менее она с прирожденным тактом пресекла его
выходку, сказав этому медведю:
- Ладно, ладно, капитан, мы не должны обращаться с ним слишком
строго!..
Строго обращаться со мной? Она обратила на меня внимание! Благослови
тебя Бог, Амелия!..
Внезапное счастье охватило меня почти безраздельно, слезы подступили к
глазам. Я повторял про себя: "Мечта жизни сбывается! Мне предстоит
сфотографировать Амелию!.." В сущности, я был готов в благодарности пасть
перед ней на колени и мог бы сделать это, не помешай мне скатерть и не
осознай я, что встать потом окажется трудновато.
И все же под конец обеда я улучил момент облечь одолевающие меня
чувства в слова. Амелия сидела рядом со мной, я повернулся к ней и произнес
чуть слышно, стихами:
- Сердце бьется - близок любви порог...
Но тут наступила общая тишина, и вторую строку произнести не удалось. С
восхитительным присутствием духа девушка откликнулась: