"Барбара Картленд. Сложности любви " - читать интересную книгу автора

памяти, несмотря на разницу в возрасте.
Правда, Осминтон знал, что регент с самых юных лет и до сих пор
предпочитал быть с женщинами гораздо старше его самого и подчиняться им.
Однако какова бы ни была причина подобного пристрастия, не приходилось
сомневаться, что принц без ума от леди Хартфорд, он буквально ослеплен ею. И
он не раз говорил маркизу, что стал самым счастливым человеком в мире, когда
эта женщина вошла в его жизнь. Маркиз знал, что принц бывал у нее каждое
утро, если она находилась в Лондоне, а когда она уезжала, то писал ей каждый
день письма.
Придворные без устали обсуждали этот альянс. Один из них заявил как-то,
что леди Хартфорд кажется ему непривлекательной и неприятной, да и просто
противной особой.
- Господь милосердный, да у нее внукам уже почти четырнадцать лет! Она
ведь давным-давно бабка! - злобно воскликнул другой.
Но маркиз подозревал, что главной причиной всевозрастающего влияния
леди Хартфорд на принца была ее непокоренная добродетель. Не многие верили в
это. Особенно злобствовали газетчики и карикатуристы, в их произведениях не
было ни одного правдивого слова, сплошная клевета. Сам же Осминтон был
убежден, во-первых, основываясь на рассказах принца, а во-вторых, исходя из
своих собственных наблюдений, что леди Хартфорд хотя и принимала пылкие
ухаживания регента, вовсе не собиралась становиться его любовницей. И ей
было трудно удержать принца от вспышек эмоций и чувств, которые обычно
заканчивались внезапными и сильными приступами болезни. Эти приступы
сопровождали его всю жизнь, и все, кто помнил его прежнюю привязанность к
миссис Фитцгерберт, прекрасно знали и симптомы болезни. Обычно у него
начинался жар, пульс учащался, его охватывало жуткое волнение, начинались
судороги, а потом все переходило в тяжелое воспаление легких. Он был
достаточно умен, чтобы понять: все его болезни происходили от болезни духа.
- Черт побери, Хилтон, - сказал однажды принц, - у меня столько причин
для раздражения и огорчения, что мои постоянные болезни вовсе не
удивительны. Это все слишком серьезно.
Чем старше он становился, тем больше у него появлялось причин для
раздражения и огорчения. Поэтому маркиз предпочел принять сторону леди
Хартфорд, нежели предоставить принцу, которого тревожила и пугала подобная
перспектива, самому обдумывать дату предстоящего торжества.
- Я уверен, сир, - успокаивающе произнес он, - не стоит больше
откладывать.
- Да, пожалуй, а не то я и вовсе откажусь от этой затеи. И не стану
устраивать прием, - раздраженно отозвался принц.
- Мы все были бы очень огорчены, - кротко заметила леди Хартфорд.
Принц улыбнулся ей. Все его раздражение как рукой сняло, и он тотчас
превратился в преданного и нежного обожателя.
- Я никогда не посмел бы, и могу в этом торжественно поклясться,
сделать такое, что могло бы вас опечалить хоть на миг.
- Тогда, сир, обещайте больше не волноваться. Выберите любой день и
будьте уверены, Господь благословляет вас.
Она почтительно поклонилась принцу и сделала это с изяществом и
грацией, хоть и была туго затянута в корсет (над этим корсетом без устали и
без меры злобствовали все газетчики).
- Вы уже уходите? - торопливо спросил принц.