"Барбара Картленд. Чудо для мадонны [love]" - читать интересную книгу автора

- Это было бы нетрудно, если бы он был англичанином или французом.
Однако коллекция Соджино - это как бы часть изумительных богатств
Флоренции. Здешние жители привыкли считать ее и своим достоянием. Я
совершенно уверен в том, что, если бы любая из его картин покинула город,
это вызвало бы взрыв негодования.
При этих словах лорд Миер предположил, что князь был вынужден продать
колье маркизу Керкхамскому, поскольку очень нуждался в деньгах, но
намеревался вернуть его при первом же удобном случае.
Это было нечто из ряда вон выходящее, но иначе невозможно было
объяснить, что, во-первых, князь продал нечто, тесно связанное с историей
его рода, и во-вторых - если, конечно, он вообще знал об этом, - что
позволил своему сыну превратиться в обыкновенного вора.
Но когда лорд Миер вспомнил князя с его аристократической наружностью
и горделивой осанкой, он подумал, что за всем этим кроется нечто гораздо
более серьезное, чем могло показаться с первого взгляда.
Тем не менее лорд решил, что не стоит посвящать сэра Юлиуса в свои
предположения, и перевел разговор на семью Гориция, упомянув еще раз, что
молодой князь внушил ему глубокое отвращение.
- Мне самому этот юнец никогда не нравился, - согласился с ним сэр
Юлиус. - О его похождениях рассказывают такие неприглядные истории, что
едва ли их можно назвать просто мальчишескими выходками.
- А в чем его особая порочность? - спросил лорд Миер.
То, что рассказал сэр Юлиус, было настолько возмутительно и низко,
что в полумраке кареты лорд Миер взглянул на сэра Юлиуса почти с испугом.
- Если это правда, - произнес он, - тогда скажите на милость, почему
князь Соджино согласился на эту помолвку?
Сэр Юлиус выразительно развел руками.
- Этого иностранцу не понять, - признался он. - Я часто убеждался,
что неписаный итальянский кодекс чести, особенно когда речь идет о
вендетте и фамильных амбициях, совершенно недоступен англичанину, который
привык мыслить более простыми категориями.
Лорд Миер рассмеялся. В тот же момент его мысленному взору предстало
прекрасное лицо Флоренчии в сиянии ее необыкновенной чистоты, так
напоминающее мадонн Рафаэля, он снова увидел страх в ее глазах.
- У этого союза должна быть очень необычная причина, - едва слышно
пробормотал он.
К тому моменту, когда карета остановилась перед виллой сэра Юлиуса,
лорд окончательно решил, что ему не будет покоя, пока он не выяснит, в чем
тут дело.
Утро следующего дня он провел в саду. С холма открывался такой
изумительный вид на город, залитый потоками ослепительного солнечного
света, что некоторое время лорд мог размышлять только о том, что красота,
величие и безукоризненные пропорции флорентийской архитектуры стали
откровением для всей остальной Европы.
Но потом - иначе и быть не могло - его мысли вновь устремились к
Флоренчии, и он поймал себя на том, что думает, какую из мадонн Рафаэля
она напоминает больше всего.
Сначала ему показалось, что, пожалуй, "Мадонну ди Фолиньо", но тут же
нашел несомненное сходство и с другими мадоннами, изображения которых он
изучил во всех деталях в период своего увлечения Рафаэлем.