"Джойс Кэри. Радость и страх [H]" - читать интересную книгу автора

сто раз повторяет упражнения для левой руки. Как она их ненавидит, эти
упражнения для левой руки, но именно поэтому повторяет их снова и снова.
Так она карает себя за свое безумство.
И не устает дивиться этому безумству, уже уходящему в прошлое. "Как я
могла! Какой же я была безмозглой дурочкой! Еще легко отделалась! Впредь
буду умнее!"
Через три месяца учитель музыки, руководящий ее занятиями (полгинеи
урок), заговаривает о том, чтобы в начале нового года устроить ей концерт
- очень скромный, просто первый опыт игры перед публикой, но все же
концерт. И Гарри соглашается пожертвовать пятьдесят гиней в фонд этого
дебюта.
Но однажды днем, недели через две после подписания контракта, когда
Табита, хмурая и озабоченная, быстрым шагом пересекает поляну, из-за куста
ей навстречу выходит мужчина. Бонсер!
Она застыла на месте, она не верит своим глазам. Словно какой-то
легендарный герой, какой-то миф вдруг воплотился в этого среднего роста
мужчину с правильными, слишком, пожалуй, правильными чертами лица, с
серо-синими глазами, в хорошо сшитом сером костюме и модных штиблетах. У
нее мелькает мысль: "А он как будто был куда выше ростом, и подбородок не
так выдавался". Но тут же ее заливает негодование.
Бонсер снимает шляпу жестом, достойным актера в пьесе Пинеро, и
говорит: - Что это, Пупс, как ты побледнела. Я тебя испугал?
- Я спешу, мне некогда разговаривать. - Она хочет пройти мимо, но он
одним прыжком преграждает ей путь.
- Черт возьми, это уж слишком, Пупс!
- Слишком?! - Она вся ощетинилась. - Это после того, что ты мне наплел;
После того, как бросил меня. И задолжал в пансионе.
- Боже милостивый, а я? Я возвращаюсь, мне говорят, что ты все
разболтала и смылась. Меня чуть за решетку не упекли, а все потому, что ты
на один день не могла мне поверить.
- Ложь, ложь, неужели ты и правда считаешь меня такой дурой?
На его лице изображается отчаяние. - Вот награда за то, что я хотел
скрасить тебе жизнь, не жалел для тебя денег. Да уж, свалял дурака. И до
сих пор не могу поверить. Я все время себя уверял: "Она ко мне вернется. Я
знаю мою Тибби, другой такой верной жены на всем свете не сыщешь".
- Я тебе не жена. А та женщина?
- Какая женщина?
- В кэбе, когда ты уезжал, - та женщина с променада.
- Какой еще кэб? В кэбе был один мой старый приятель, он обещал мне
работу... Ах да, кажется, там была и его жена.
- Нет, Дик. Ничего не выйдет. Не так я глупа. - И она быстро уходит. Но
еще долго у нее за спиной звучит его печальный голос - он клянет себя за
безрассудную любовь. И, уже подбегая к калитке своего дома, она слышит:
"Ради всего святого, Пупси, не разбивай мне сердце! Завтра, там же".
"Вранье, бессовестное вранье!" Табита бросается к роялю, словно в этом
спасенье. "И наглость какая - вообразил, что я ему поверю. Я-то знаю, что
в кэбе была женщина".
И тут же возникает сомнение. Готова ли она присягнуть, что то была
женщина с променада? И весь эпизод его бегства теряет четкость очертаний.
Словно на спокойную водную гладь, где все отражалось отчетливо и ярко,