"Джойс Кэри. Овца" - читать интересную книгу автора

не давала - пусть хоть лучшим другом назовется.
Вдруг внизу шуршат шины. Надсадно заливается звонок. Экономка с
вытянутым лицом идет открывать. В комнату влетает миссис Кэффи со стоном:
- Слава богу, вы еще не уехали! - Она бросается Томлину на грудь,
обдавая его ароматом джина. - Этот мерзавец, - сетует она, - врун и
подонок, нет у него никакой квартиры... и денег нету... и службы нету... и
он меня избил. Я к нему не вернусь. Я ему все сказала. Думаешь, говорю,
можно надо мной издеваться, раз у меня нет своего дома, раз мне негде
голову преклонить? Забыл, говорю про Уилли...
Смятенному Томлину удается произнести:
- Но ваш отец...
- А, папаша-то - да вы ж его знаете. Видали вы его. Я ему вчера звоню,
а он мне - да катись ты к черту. Единственно, забеспокоился, чтобы Билл
ему десять монет отдал. Я от него в жизни ничего не ждала. И ни шиша не
получала. Папаша - он свинья. Да я, между нами, и не знаю, может, он мне
никакой и не папаша. Мамка моя его по пьянке в постель затащила...
Еще более вытянутое лицо экономки спрашивает в дверях:
- Простите, сэр... что таксисту сказать, он денег ждет...
- Ой, я забыла, - говорит миссис Кэффи, - у меня ж денег нету.
Томлин - в халате - идет на улицу расплачиваться с таксистом. Проходя
мимо комнаты для гостей, он слышит писк младенца и недоуменно мешкает на
пороге. Ужасно мокрое и грязное дитя лежит на недавно перестеганном
пуховом одеяле. Завидя Томлина, оно заходится в крике.
И снова Томлина обнимают. Снова его обдают духом джина.
- Да, это маленький Питер. А что мне было делать? И я знала, вы не
будете против, вы же такой добрый... - Она рыдает в голос. - Настоящий
друг, мой единственный друг на всем белом свете... Только на денек-другой,
мне только оглядеться...
Но за ближайшие полгода она не успела оглядеться. Томлин пробовал
связаться с Блю, но тот срочно отбыл в Эйре после какой-то неприятности с
одной кобылой, которая вдруг изменила масть, из вороной стала гнедой и на
три копыта белоножкой, попав под ливень сразу же после выигранных ею
скачек. От него не было ни слуху ни духу, кроме счета того бандита за
проезд на Пэддингтонский вокзал и обратно с личной припиской Блю: "И не
стыдно тебе так долго человека морочить? Скажи спасибо, что он не подал в
суд".
Миссис Кэффи и младенцу, по-видимому, совершенно некуда деться, кроме
детского дома или улицы. И хотя на улице она, кажется, чувствует себя
неплохо и немало ее знакомцев наведываются в неурочные часы к Томлину
разделить его виски, Томлин никак не может решиться ее выгнать. Он
чувствует, что пойди он на этот шаг - и он навек потеряет покой.
Экономка ушла, даже уборщицу держать трудно, та ходит нерегулярно, в
доме грязь, огромные расходы. Томлин состарился на десять лет, каждый раз
до и после еды принимает таблетки. И последнего утешения нет у него в этих
ужасных обстоятельствах. Он недоволен собой. Ему никак не удается
расположиться к миссис Кэффи.
Он не может привыкнуть даже к ребенку, с каждым днем все более похожему
на Кэффи, даже к его нахальным пронзительным воплям. А больше всего
печалит Томлина, что все это, в сущности, просто смешно и ни с кем другим
не могло бы случиться, и любой другой уж сообразил бы, как из такой