"Майкл Чабон. Окончательное решение " - читать интересную книгу автора

что это человек, старик, сумасшедший старик-пасечник, который, шатаясь, с
бледным вытянутым лицом выскочил на дорогу и размахивает руками. На пути
викария порхала огромная безумная сумеречная бабочка. Мистер Пэникер рванул
руль влево. Откупоренная бутылка, похищенная у непутевого сына, которая до
сих пор была единственным товарищем его суматошного бегства, вылетела из
удобной ямки на соседнем сиденье и шмякнулась о перчаточный ящик,
разбрызгивая бренди, точно кропило. С несомненным чувством свободы, как
будто наконец она достигла состояния, к которому стремилась уже давно, в
течение всей своей жалкой карьеры, выражавшейся в бессмысленном, трясущемся
ползанье и внезапных остановках, "империя" нарисовала ряд широких балетных
петель по лондонскому шоссе, каждая из которых соединялась с предыдущей по
кольцеобразной траектории, оставив детский рисунок ромашки, наполовину
начерченный полосами на мокром черном щебне. Именно в этот момент отношения
мистера Пэникера с небесами вновь продемонстрировали давно присущий им
сарказм. Машина решила прервать свою эскападу или просто потеряла к ней
всякий интерес и, затрясшись, остановилась, проехав еще футов двадцать
вперед: ее капот, верный первоначальному намерению, развернулся в сторону
Лондона, двигатель тарахтел, одинокая фара высматривала что-то вдали сквозь
льющийся дождь. Было похоже, что машина получила нагоняй за свои выходки и
теперь приготовилась смиренно продолжить путь. Пассажирская дверь открылась.
С воем ветра и бегущей сзади свитой из дождевых капель старик ввалился в
автомобиль. Захлопнув за собой дверь, он начал отряхиваться, как худая
мокрая собака.
- Благодарю, - лаконично сказал он и обратил жутковато ясный взгляд на
своего спасителя, на перевернутую бутылку бренди, рваную кожаную обшивку
сиденья, торчащие провода, облезлую приборную панель и даже, как показалось
мистеру Пэникеру, на саму его душу, изумленную и насквозь промокшую. Длинные
широкие ноздри старика улавливали запах каждой пролитой капельки бренди. -
Доброго вам утра.
Мистер Пэникер понял, что от него требуется включить передачу и
отправляться в Лондон, делая вид, будто все так и было задумано - и новый
пассажир, и запах мокрой шерсти и табака. Однако он никак не мог заставить
себя это сделать. Столь глубоким и непроизвольным стало его родство с
"империей" 1927 года выпуска, что ему чудилось, будто этот высокий промокший
старик залез прямо в колымагу его черепной коробки, нарушив ее мрачную
неприкосновенность. Течение его мыслей, до сих пор представлявшее собой
беспорядочное горение, питаемое двойным источником непривычного пьянства и
веселой ярости, казалось, тоже, подрагивая, остановилось. Куда он едет? Что
делает? Неужели он наконец действительно убежал? Разве можно вот так просто
сложить брюки в пакет и уйти?
Двигатель, словно со вздохом, несколько притих. Кажется, пассажир
принял неподвижность и молчание мистера Пэникера за просьбу объяснить
происходящее, и в общем-то, подумал мистер Пэникер, он не ошибся.
- Железнодорожное сообщение прервано, - сухо сказал старик. - Наверное,
переправляют войска. Не сомневаюсь, что это подкрепление в Мортен. Там,
по-моему, идут тяжелые бои. Так или иначе, по железной дороге сегодня до
Лондона не добраться, а мне крайне необходимо это сделать.
Он уставился на свои испачканные грязью ботинки с высокой шнуровкой и
на толстой подошве, старые походные солдатские ботинки, какие шли маршем в
Хартум и Блумфонтейн. Ворча и скрипя костями - звук, встревоживший мистера