"Майкл Чабон. Окончательное решение " - читать интересную книгу автора

Пэникера, - старик потянулся вперед и извлек бутылку бренди, а следом
маленькую пробку, упавшую и куда-то закатившуюся вскоре после отъезда
викария - тайного, если не вороватого - из дома. Понюхав горлышко, старик
сморщился и приподнял бровь. Потом, когда его черты сложились в такую
непроницаемую физиономию, что ее можно было трактовать только как
издевательскую, он протянул бутылку мистеру Пэникеру.
Тот безмолвно мотнул головой и отжал сцепление. Старик закупорил
бутылку. И они вместе помчались в город.
Довольно долго они ехали молча, поскольку мистер Пэникер, обнаружив,
что источник его ярости иссяк и опьянение начало проходить, впал в уныние от
вызванного собственным поступком недоуменного замешательства. Он всегда был
человеком, чьи действия и мнения характеризовались корректностью, а также
предусмотрительным отсутствием непредсказуемости, которое много лет назад в
семинарии в Коттаяме его научили ценить, полагая одной из знаменательнейших
добродетелей хорошего викария. Молчание, глубокие старческие вздохи и
кидаемые украдкой взгляды непрошенного пассажира показались ему прелюдией к
неизбежной просьбе объясниться.
- Вы, наверное, удивлены?.. - начал он, вцепившись в руль и подавшись
вперед, чтобы быть ближе к ветровому стеклу.
- Да?
Он решил сказать старику - и эта идея представилась его воображению
такой яркой и блестящей, словно ее набросала рука художника, - что он едет в
Лондон посетить абсолютно вымышленный синод англиканской церкви
юго-восточной Англии. Таким образом можно было объяснить пакет на заднем
сиденье, уложенный для двух- или трехдневного путешествия. Да, синод в
Черч-Хаусе. Он остановится в "Кремптоне" с его более чем приемлемой кухней.
Утром намечен ряд серьезных дискуссий по вопросам литургии, затем обед и во
второй половине дня ряд семинаров с более практическим уклоном, готовящих
священников к служению в послевоенный период. Его преосвященство
Стэкхаус-Холл, архидиакон Бромли, выступит с приветствием, как всегда,
отмеченным ученым добродушием и неожиданно расставленными акцентами, которые
так естественно должны быть восприняты семьями, встречающими своих отцов и
братьев, вернувшихся с войны. Полируя и украшая деталями свою историю,
мистер Пэникер увлекался все больше и больше, и, как ни странно, его даже
вдохновляла возможность ее изложить.
- Думается мне, мистер Пэникер, что я нагрянул к вам в тяжелый
момент, - сказал старик.
С печальным видом мистер Пэникер смахнул конференц-зал, гостиницу,
ресторан, музей и несколько башенок из спичек со скатерти своей фантазии.
Утративший веру старый священник бежит пьяный от лежащей в руинах жизни.
- Да нет, я... - начал было мистер Пэникер, но почувствовал, что
продолжать не может - горло перехватило, а в глазах защипало от неминуемых
слез. Бывают случаи, он сам это прекрасно знал, когда простое понимание
твоего горя может быть пусть грубым, но утешением.
- Это, право же, поразительно, что сегодня утром наши с вами дороги в
буквальном смысле пересеклись. Ибо дело, по которому я еду в Лондон,
напрямую связано с вашими домашними, сэр.
Реджи. Вот оно что. Хотя полиция сняла обвинение с его сына или, по
крайней мере, прекратила расследование по делу об убийстве этого скакавшего
верхом на стуле тупоголового коммивояжера, который продавал коровьи